ОБЩЕСТВО XXI ВЕКА

М.Л.Чумакова, доктор политических наук, директор Центра политических исследований ИЛА РАН.

Латинская Америка: власть и политика в зеркале общественного мнения

Опыт последнего десятилетия убедительно свидетельствует о том, что в эпоху глобализации и информационной революции модернизационные проекты по лекалам неолиберализма не выдерживают столкновения с латиноамериканской действительностью, а благородные намерения конти-нентальных поборников демократии наталкиваются на глубинные противоречия, раздирающие латиноамериканское общество.

ИЗЪЯНЫ МОДЕРНИЗАЦИИ

Потерянная для социального развития декада 90-х годов вкупе с негативными последствиями неолиберальных экономических реформ привели к новым рискам, подстерегающим старые и новые демократии.

Бесправное положение беднейшей части населения, лишенной возможности удовлетворять базовые потребности, на фоне крайнего неравенства в распределении доходов, усиливающего социальные конфликты, сопровождается распространением насилия, угрожающего политической стабильности региона, и свидетельствует о существенных изъянах экономических процессов модернизации в Латинской Америке. Тот факт, что эти процессы заметно опережали политические преобразования и укрепление структур гражданского общества, отрицательно сказывался на качестве и устойчивости политических систем и режимов. Об этом ясно говорит серия политических кризисов и социальных волнений, прокатившихся по странам региона в начале XXI в. и поставивших под вопрос необратимость демократического развития.

На протяжении последнего десятилетия трагическое отставание модернизации социальной сферы являлось одной из базовых причин нестабильности латиноамериканского общества, интересы подавляющей части которого игнорировались правящими элитами, что вело к накоплению массового недовольства в наименее развитых странах континента. Отсутствие равновесия между экономической, политической и социальной составляющими модернизации, не говоря уже о проблемах культурного взаимодействия в сложном мультикультуралистском контексте, тормозит реальное обновление латиноамериканских государств. Специфика историко-культурных и национальных традиции, сохраняющиеся отличия в социальных структурах и в этническом составе населения, особенности политических систем и правящих режимов обусловили разную скорость процессов модернизации, развертывающихся на континенте. При отсутствии равновесия изъяны и сбои модернизации стали определяющим фактором, воздействующим на состояние государства и общества и на отношение населения к властям.

Для понимания особенностей современного развития, наряду с анализом состояния партийных систем, расстановки сил в ходе избирательных процессов, появления альтернативных движений и новых типов лидерства, достаточно полно исследованных в отечественной и зарубежной литературе, важно отслеживать перемены в массовом сознании и социально-политической психологии латиноамериканцев, происходящие под влиянием модернизации. Изучение общественных настроений дает ключ к пониманию отдельных закономерностей политической эволюции стран региона, в которых живучесть традиционных образцов политической культуры зачастую причудливо сочетается с новыми социально-политическими представлениями, отражающими происходящие перемены (1).

Детальное исследование общественного мнения, чутко реагирующего на изменения государственной политики и материальное положение индивидов, дает возможность определить особенности восприятия латиноамериканцами современных экономических и социальных реалий, оценить их политические предпочтения, обозначившиеся достаточно четко на региональном, субрегиональном и национальном уровнях.

ОТНОШЕНИЕ К ДЕМОКРАТИИ

Данные социологических опросов, регулярно проводящихся начиная с 1996 г. чилийской службой "Latinobarometro" в 17 государствах (с 2003 г. - в 18), содержат богатейший материал, позволяющий уяснить специфику общественных настроений в целом по региону и в каждой из стран, определить постоянные и переменные признаки политической и гражданской культуры населения, которые, в свою очередь, служат своеобразными маркерами социально- политической стабильности и позволяют выделить проблемные страны.

Круг вопросов, предлагающихся респондентам, достаточно широк, что позволяет составить весьма красочную палитру мнений латиноамериканцев о демократии и авторитаризме, их удовлетворенности демократией, одобрении (или неприятии) политики правительств и уровнях доверия к различным государственным и общественным институтам. Социологические опросы проливают свет на современные установки и аттитюды в отношении проблем экономического развития, одобрения или отторжения социальной политики властей (2).

Замеры общественного мнения, проводимые "Latinobarometro", позволяют значительно расширить представления об изменениях в восприятии латиноамериканцами таких ключевых вопросов, как содержание демократии, ее функционирование и качество. Прежде всего, зафиксирован значительный разброс в понимании самого понятия "демократия". Для 35% она ассоциируется со свободой, для 10% - с равенством и справедливостью, 6% связывают ее с избирательным правом, а 5% - с правительством, действующим на благо народа. При этом регулярные и честные выборы назвали в качестве важной характеристики демократического режима 27% респондентов, 16% связывают демократию с достойным доходом, 15% - с судебной системой, обеспечивающей равенство граждан перед законом, и 15% - со свободой слова. Таким образом, многие латиноамериканцы сегодня имеют весьма смутные представления о демократии. Так, в 2002 г. на вопрос "что означает демократия?" ответили "не знаю" 59% (!) бразильцев, 41% сальвадорцев, 40% колумбийцев, 36% гватемальцев и 27% перуанцев. Лишь в пяти странах (Аргентина, Венесуэла, Мексика, Уругвай и Коста-Рика) (3) этот показатель колебался от 10 до 16%, т.е. фиксировались сложившиеся представления о содержательной стороне предмета. Тем не менее, большинство латиноамериканцев (от 86% венесуэльцев до 60% гватемальцев) считали демократию единственной системой, обеспечивающей развитие. Лишь в Парагвае такого мнения придерживались менее половины опрошенных (4).

Несмотря на размытость представлений о демократии за два десятилетия транзита, привычка к избирательным процедурам на континенте уже укоренилась, а с ней набрала силу электоральная демократия. Тенденция к закреплению избирательных правил и норм подтверждается следующими данными: в 2004 г. важность участия в голосовании признавали 56% респондентов по региону в целом, тогда как в 1996 г. - 53%. Однако в пяти странах этот показатель в 2004 г. не превышал половины опрошенных (в Никарагуа и Парагвае по 50%, Гондурасе - 49, Эквадоре - 45 и Боливии - 37%) (5). Это является косвенным свидетельством изменений в массовом сознании: от крушения былых ожиданий к неверию в то, что выборы приведут к позитивным переменам и улучшению благосостояния жителей этих стран.

Что же касается иных составляющих представительной демократии, особенно политических и гражданских свобод, соблюдения прав человека, то здесь наблюдалась мозаичная картина, иллюстрирующая значительные расхождения по странам в численности сторонников демократического развития. Так, в 2002 г. в шести странах уровень поддержки демократии был ниже 50% (в Бразилии - 37%, Колумбии - 39, Сальвадоре - 40, Парагвае - 41, Гватемале - 45 и Эквадоре - 47%), тогда как в среднем по Латинской Америке он составлял 56%. Чемпионами региона по этому показателю тогда выступили Коста-Рика и Уругвай (по 77%), Венесуэла (73%), Аргентина (65%), Мексика и Никарагуа (63%) (6).

Сравнение же данных 2004-го и 1996 г. показывает, что уровень поддержки демократии вырос лишь в трех странах (Венесуэла - 74%, Чили - 57, Гондурас - 46%) и сохранился на прежнем уровне в Мексике (53%). В остальных же государствах зафиксировано уменьшение числа сторонников демократии: в Никарагуа и Парагвае - на 20%, Боливии - на 19, Перу - на 18, Гватемале - на 16, Колумбии - на 14, Коста-Рике - на 13, Панаме - на 11, Бразилии - на 9, Аргентине - на 7, Эквадоре и Сальвадоре - по 6 и в Уругвае - на 2% (7).

Чем же объясняется сокращение поддержки демократии в большинстве стран? Во-первых, ухудшением материального положения значительных массивов населения в ходе экономической либерализации. Во-вторых, завышенные ожидания, возникающие в ходе избирательных кампаний, как правило, по прошествии двух-трех лет конвертируются в иной настрой: разочарование и недовольство политикой властей замещают прежние ожидания и постепенно меняют мотивацию людей, ранее ориентированных на успех демократических правительств. В третьих, уровень поддержки демократии, безусловно, связан с доверием к государству и его институтам, которое оказалось существенно подорванным в результате политических кризисов и коррупционных скандалов.

Несмотря на разброс данных о поддержке демократии, представляется закономерным, что наибольшее снижение зарегистрировано в странах с высоким уровнем коррупции (Парагвай), переживающих трудности постконфликтного развития (Никарагуа, Гватемала) и находящихся в кризисной Андской зоне (Перу, Боливия, Колумбия).

Тот факт, что доля сторонников авторитаризма по континенту за исследуемый период оставалась практически неизменной (16% в 1996 г. и 15 % в 2004 г.) (8), позволяет говорить о становлении в латиноамериканском обществе гражданской культуры. В то же время и по этому показателю существуют значительные расхождения между странами, свидетельствующие о разной степени укорененности демократических ценностей в массовом сознании. Так, ни при каких обстоятельствах не поддержат военное правительство 89% костариканцев, 77% панамцев, 74% доминиканцев, 72% уругвайцев и 71% венесуэльцев. Вместе с тем, такая перспектива не устраивает менее половины населения стран, переживших десятилетия военного авторитаризма (41% парагвайцев, 47% гондурасцев и перуанцев и 48% сальвадорцев) (9).

СВОБОДА, ПОРЯДОК И ВЛАСТЬ

Для понимания преобладающих в обществе настроений показательно отношение латиноамериканцев к дилемме "свобода или порядок". В поль-зу порядка высказалась половина или более респондентов в девяти странах (в Гондурасе - 69%, Парагвае - 65, Доминиканской Республике - 63, Коста-Рике -56, Сальвадоре и Гватемале по 54, Бразилии - 53, в Аргентине - 50%). Эти данные не только свидетельствуют о распространенности в массовом сознании населения этих государств ожиданий "твердой руки", но и служат косвенным свидетельством рисков возврата к авторитаризму.

В то же время число лиц, предпочитающих гражданские и политические свободы порядку, превышает (или равно) половине опрошенных лишь в шести странах (в Венесуэле - 62%, Эквадоре и Уругвае - по 60, Панаме и Колумбии - 54, в Боливии - 52% ), тогда как в семи (Чили, Перу, Аргентине, Бразилии, Мексике, Никарагуа, Коста-Рике) тот же показатель колеблется в диапазоне 40-50% (10). Доля лиц, предпочитающих свободу порядку, еще меньше в Гватемале, Доминиканской Республике, Гондурасе, Сальвадоре и Парагвае: от 36 до 28%.

Такого рода предпочтения подтверждают тезис о неукорененности либеральных ценностей в массовом сознании. Объяснение этому вряд ли можно свести к традициям политического и социального авторитаризма, скорее, это результат неэффективности режимов формальной демократии, особенно в области социальной политики.

Увеличивающийся в ходе модернизации разрыв между элитами и массами отразился на восприятии последними политики правящего класса. Большинство латиноамериканцев считают, что их страны управляются интересами могущественных групп в ущерб благу народа. Такого мнения придерживаются 85% жителей Перу и Доминиканской Республики, 70% и более респондентов как в развитых демократических государствах (Чили, Аргентине, Мексике, Уругвае), так и в более отсталых (Эквадоре, Боливии, Парагвае и Никарагуа). В шести странах (Коста-Рике, Панаме, Гондурасе, Бразилии, Гватемале и Сальвадоре) такого мнения придерживаются свыше 60% опрошенных. Этот показатель ниже лишь в Колумбии и Венесуэле (59 и 51%) (11), что, видимо, объясняется популярностью президентов этих стран, а также предпринятыми ими мерами по улучшению положения беднейших слоев.

И все же несмотря на указанные выше представления о власти, среди латиноамериканцев с их традициями патернализма высоки упования на государство в том плане, что только оно способно разрешить их проблемы. В этой связи интересны выводы испанского исследователя Х.Пароди, который изучал отношение перуанцев к государству и общественным организациям. Согласно опросам, большинство перуанцев (63%-83%) ждали от государства предоставления рабочих мест, содействия мелкому предпринимательству, открытия новых школ и больниц, тогда как интерес к функционированию демократии и участию в принятии решений не превышал 45% (12). Таким образом, именно с государством связывались надежды на удовлетворение базовых потребностей населения, при этом представления о государстве как поставщике услуг и социальной помощи явно превалировали над иными его функциями. При этом перуанцы предпочитали получать помощь от правительства, избегая участия в социальных организациях.

Сходные выводы были сделаны японским социологом Ю.Мураками, проводившим опросы в Лиме в конце 90-х годов. Он не только зафиксировал снижение одобрения политики Фухимори с 73% в 1995 г. до 42% в 1999 г. (13), но и подтвердил ряд выводов Х.Пароди, которые касались иждивенческих настроений, характерных для перуанской бедноты. Она предпочитала получать социальную помощь от государства, не участвуя в каких-либо соседских общинах или общественных организациях. Так, из 42,2% жителей Лимы, пользующихся такой помощью, лишь 19,7% являлись членами такого рода организаций (14), что свидетельствовало о низком уровне развития горизонтальных связей, без которых укрепление структур гражданского общества остается проблематичным.

В сочетании с явным выбором обитателей бедных кварталов (62,8%) в пользу руководителей, имеющих "хорошие контакты с властями", предпочтением "сильной и справедливой власти" (63,9%) и малой значимостью "широких политических свобод" (25,8%) (15) это свидетельствовало о доминировании традиционалистских представлений в политической культуре Перу.

Что касается перспектив участия обитателей бедных кварталов в решении насущных проблем, то они не представляются обнадеживающими не столько по причине традиционализма, сколько из-за явной нехватки межличностного доверия, без которого вряд ли возможно развитие горизонтальных связей, необходимых для кооперации и совместных действий. Об этом убедительно свидетельствуют данные о динамике межличностного доверия: с 1996 по 2004 г. средний показатель по региону снизился с 20 до 16%. Лишь в трех странах (Венесуэле, Перу и Чили) этот показатель возрос. При этом в ряде стран наблюдался резкий спад такого доверия: в Гватемале - с 28 до 14%; в Уругвае - с 33 до 23%, а в Бразилии - с 11 до 4% (16).

Значительный разброс мнений очевиден и при выяснении отношения латиноамериканцев к демократическому правлению. Социологические опросы выявили разительные расхождения в ответах на вопрос "удовлетворены ли вы функционированием демократии?". В 2002 г. лишь в четырех странах удовлетворение высказали свыше половины респондентов (в Коста-Рике - 75%, Гондурасе - 62, Никарагуа - 59 и Уругвае - 53%). В семи странах этот показатель колебался в диапазоне 45-20% (в Панаме - 44%, Венесуэле - 30, Сальвадоре - 38, Гватемале - 35, Чили - 27, Боливии - 24 и в Бразилии - 21), а в шести не превышал 18% (в Мексике и Эквадоре - по 18, Колумбии - 11, Аргентине - 8 и Парагвае - 7%) (17). Из вышесказанного явствует, что в последней группе стран демократия устраивает менее пятой части населения, в Аргентине и Парагвае - даже менее десятой части населения.

Уровень удовлетворенности демократией по региону составлял в 2004 г. 29%, тогда как в 1997 г. достигал 41%. За период 1996-2004 гг. в семи странах было зафиксировано снижение этого показателя (в Перу - на 21%, Эквадоре - на 20, Парагвае и Боливии - по 9, Уругвае - на 7, Коста-Рике и Никарагуа - по 3%). В то же время наибольший рост был зарегистрирован в Венесуэле, Колумбии, Чили и Сальвадоре (свыше 10%) (18).

Сопоставление уровня поддержки демократии с данными, характеризующими удовлетворенность ее функционированием, выявляет значительные расхождения между странами по темпам адаптации к новым политическим реалиям в условиях рыночной экономики. Сравнение этих данных со средними по другим регионам обнаруживает их сходство с восточноевропейскими государствами, где поддержка демократии составляла в 2002 г. 53%, а удовлетворенность ее функционированием не превышала 29%, тогда как в странах ЕС эти показатели равнялись соответственно 78 и 53%.

Неудовлетворенность латиноамериканцев функционированием демократий связана с восприятием ими деятельности правительств и президентов. Наиболее высокие показатели одобрения властей в 2004 г. зафиксированы в Колумбии (75%), Аргентине (73%) и Чили (63%), что было вызвано популярностью глав государств. Политика демократической безопасности А.Урибе, приведшая к улучшению положения в сфере общественной безопасности, курс Н.Киршнера и Р.Лагоса на углубление политической демократии, пресечение безнаказанности лиц, совершавших преступления, и укрепление правосудия нашли отклик и понимание в сознании колумбийцев, аргентинцев и чилийцев, что обеспечило поддержку правительственного курса.

Иная ситуация сложилась в Перу и Уругвае, где были зафиксированы наиболее низкие показатели одобрения правительства (8% и 12% соответственно) (19). Эти данные не только отражают утрату перуанцами былых надежд и их разочарование в политике А.Толедо, но и служат индикатором перманентного социально-политического кризиса. Что касается Уругвая, то, учитывая, что опросы проводились в мае-июне электорального 2004 г., этот показатель имел и прогностическую ценность, недвусмысленно указывая на сдвиги предпочтений избирателей в пользу кандидата оппозиции Т.Васкеса, победа которого на выборах положила конец господству двух традиционных партий.

Разочарование в политиках, представляющих партии статуса, сменяется надеждой на очередных претендентов на роль спасителей нации от хаоса - деятелей неопопулистского толка. За этими всплесками наступает апатия миллионов отверженных, отброшенных на обочину модернизационных процессов и утративших доверие к власти и политическим институтам.

ПРОБЛЕМЫ ДОВЕРИЯ

Для определения состояния современной политической культуры полезно сопоставить данные, характеризующие доверие населения к институтам государства. За период 1996-2004 гг. наибольшим доверием пользовался такой традиционный институт, как церковь (более 70%). В 2004 г. на второе место по уровню доверия граждан вышли вооруженные силы (40%), потеснившие телевидение - 38% (в 2002 г. - 45%); четвертое место заняла полиция - 37% (20), что свидетельствует о некоторых позитивных изменениях в сфере общественной безопасности. При этом наибольший уровень доверия к вооруженным силам зарегистрирован в Бразилии (61%), Колумбии (57%), Венесуэле (54%), Гондурасе (53%) и Чили (50%), а наименьший - в Гватемале (25%), Парагвае и Аргентине (по 30%) (21), где все еще жива память о преступлениях военных в годы диктаторских режимов.

Что же касается доверия к исполнительной власти - президентам и правительствам, то с 1996 по 2002 г. оно снизилось с 39 до 25%. Та же тенденция прослеживалась и в отношении к судебной власти (с 33 до 25%) и парламентам (с 27 до 23%.) (22). В 2004 г. наметились некоторые подвижки: так, доверие к президенту возросло до 37% в среднем по региону, что можно объяснить завершением избирательного цикла и приходом к власти в Бразилии и Аргентине новых лидеров, взявших курс на социально ориентированную политику. К тому же тот факт, что президенты пользовались доверием менее половины латиноамериканцев, был связан не в последнюю очередь с обнародованием сведений о казнокрадстве и коррумпированности бывших глав государств. Достаточно сказать, что к 2005 г. свыше дюжины экс-президентов оказались в тюрьмах или под домашним арестом в результате судебных процессов, расследовавших дела о коррупции.

Сходные причины влияли на доверие населения к политическим партиям, которое также обнаружило тенденцию к снижению: с 20% в 1996 г. до 14% в 2002 г., что не в последнюю очередь было связано с зафиксированным международными организациями высоким уровнем коррупции именно в партийных структурах (23). Объяснявшийся предвыборными ожиданиями всплеск доверия в 1997 г. (28%), в последующие годы не повторялся и в 2004 г. это показатель составлял лишь 18%, в два с лишним раза уступая доверию к телевидению. Такую цену политический класс региона заплатил за межпартийные дрязги, за "текучесть" кадров в партийной верхушке, за ставшие достоянием гласности факты получения взяток, связи с наркомафией и разбазаривание государственных средств, за плачевное состояние социальной сферы. В этой связи уместно привести мнение испанского политолога Л.Парамио, полагающего, что распространение аудиовизуальной информации и ее влияние на формирование общественного мнения привели к уменьшению роли политических партий и утрате доверия к ним избирателей (24).

Действительно, если соотнести низкий уровень доверия к партиям с куда более высоким доверием респондентов к телевидению, то можно предположить, что электронные СМИ заняли место посредника в отношениях власти с обществом, что в свою очередь ведет к сокращению влияния традиционных партий в ряде стран. Обычный отрыв партийного руководства от интересов низовых и региональных организаций, известный аутизм старых партий статуса действовали в том же направлении. Например, в 2004 г. в Боливии, Эквадоре и Гватемале менее 27% опрошенных изъявляли готовность голосовать за какую-либо политическую партию, что может быть истолковано как одно из проявлений кризиса партийных систем в этих полиэтничных государствах с высокой долей индейского населения. Тем не менее, в 11 из 18 стран наблюдались более определенные предпочтения и установки на голосование за ту или иную партию (от 72% доминиканцев до 41% перуанцев) (25). Учитывая размывание прежней партийной идентичности и появление новых социально-политических предпочтений, роль традиционных партий в дальнейшем, видимо, будет сокращаться, уступая место новым движениям и партиям, аккумулирующим протестные настроения.

К этому следует добавить, что в период 1996-2004 гг. идентификация симпатий и предпочтений по шкале "левые - правые", соотносилась с уровнем образования респондентов. Как показали социологические опросы, 4 из 10 латиноамериканцев с начальным образованием были безразличны к типу правящего режима и идеологии. Если в 1996 г. доля этих лиц составляла 26%, то в 2004 г. она увеличилась до 39%. В тот же период среди лиц со средним и высшим образованием наблюдалось сокращение "безразличных" (с 20 до 17% и c 17 до 12% соответственно) (26). Приведенные данные могут служить объяснением расширения социальной базы оппозиционных движений, объединяющих обездоленные слои.

Изучение колебаний доверия представляется важным для понимания доминирующих тенденций в социально-политических настроениях и представлениях латиноамериканцев о действующих государственных и общественных институтах. В этой связи следует еще раз подчеркнуть наметившийся в ряде стран рост доверия к вооруженным силам. Это обстоятельство, в контексте новых угроз безопасности и пребывания у власти в Венесуэле и Эквадоре (до 20 апреля 2005 г.) президентов - выходцев из военной среды, указывает на риски ремилитаризации и вероятность повышения роли армии в политике.

Разрыв между темпами экономических и политических реформ при явном ухудшении ситуации в социальной сфере провоцировал сокращение доверия к властям и, как правило, сопровождался растущим неодобрением их действий. Так, в 2002 г. cамые низкие показатели доверия к правительству были отмечены в Аргентине и Парагвае (по 10%), Гватемале (11%) и Колумбии (16%). В Сальвадоре, Перу, Бразилии, Боливии, Мексике и Эквадоре этот показатель колебался между 22 и 29%. В пяти странах (Уругвае, Коста-Рике, Венесуэле, Чили, Гондурасе) доверие составляло 35-40%, а наивысший уровень был зафиксирован в Никарагуа (59%), что было обусловлено ожиданиями перемен к лучшему в связи с приходом к власти президента Э.Боланьоса, сменившего замешанного в коррупции М.Алемана. В среднем же по региону этот рейтинг составлял 29% (27). Более высокий уровень доверия в "новых демократиях" Центральной Америки (32%) объяснялся, по всей видимости, сохранением в общественном сознании никарагуанцев, сальвадорцев и гватемальцев памяти о злодеяниях военных диктатур и братоубийственных войнах.

Вопросы доверия к власти как таковой в многослойном массовом сознании взаимосвязаны с формированием и изменением социально-политических представлений и установок, подверженных пересмотру в связи с переменами экономической и политической ситуации в каждой стране. При этом ухудшение ситуации, влияющее на удовлетворение базовых потребностей населения, вызывает изменение прежних установок граждан. В этом отношении показателен богатый кризисными ситуациями 2001 г., когда в ряде стран возможность бедняков удовлетворять базовые потребности снизилась до критической отметки. Рост цен на коммунальные услуги, транспорт и горючее в сочетании с социальной незащищенностью, безработицей, размахом преступности, масштабами коррупции и реальными угрозами физической безопасности граждан вызвали довольно резкие перемены в общественных настроениях.

Наиболее разительные изменения наблюдались в Сальвадоре, где уровень поддержки демократии упал с 62% в 1996-2000 гг. до 27% в 2001 г., в Панаме (с 70 до 34%), Колумбии (с 58 до 36%), Аргентине (с 72 до 55%). В целом же по региону лишь 48% граждан выступали за демократию, тогда как доля сторонников авторитаризма выросла в 2001 г. на 1 пункт (19%) (28).

Однако эти изменения в установках следует отнести к ситуационным, так как в 2002 г. уровень поддержки демократии вновь возрос в 13 из 17 стран, что может быть истолковано как адаптация населения к неизбежным трудностям, сопровождающим процесс модернизации. Правда, следует подчеркнуть, что в Бразилии и Колумбии этот показатель не достигал и 40% (29). Поэтому и сегодня вряд ли можно говорить о стойкости установок на демократическое правление в большинстве стран региона. Примечательно, что даже в условиях кризисных ситуаций большинство латиноамериканцев не ставило под сомнение легитимность действующих институтов: 52% опрошенных полагали, что не может быть демократии без политических партий; столько же считали, что "не может быть демократии без парламентов" (30). Эти данные позволяют сделать вывод об утверждении в массовом сознании представлений о необходимости наличия партий и парламентов для функционирования демократии.

Вместе с тем, такие представления сочетаются с распространенностью убеждений в неискоренимости коррупции и возможностях подкупа министерских чиновников, судей и полицейских. При этом зафиксированы существенные различия в подобных убеждениях в различных странах. Так, уверены во взяточничестве чиновников в Аргентине 50%, свыше половины опрошенных в Мексике и Парагвае - по 56 %, тогда как в Чили и Сальвадоре этот показатель почти втрое ниже - по 19% (31). Более половины мексиканцев и парагвайцев считают возможным подкуп судей, но лишь 20% чилийцев, 22% сальвадорцев и 23% костариканцев придерживаются подобного мнения. В том, что касается представлений о продажности полицейских, то здесь лидируют Мексика (65%), Парагвай (58%), Аргентина (57%), Бразилия и Эквадор (по 52%) (32). Эти данные говорят о сильно разнящихся стандартах гражданской культуры, скорее, зависящей от традиций и обычаев, нежели от все еще поверхностных вкраплений элементов правового самосознания и приверженности нормам закона.

НЕДОВОЛЬСТВО ПОЛИТИКОЙ ВЛАСТЕЙ

Ухудшение условий жизни большинства населения, особенно явное в странах, переживших экономические кризисы и политические потрясения, повлекло за собой изменения в социально-политической психологии латиноамериканцев. Память об эксцессах авторитаризма и массовых нарушениях гражданских прав со временем притуплялась, тогда как недовольство результатами социально-экономического курса демократических режимов шло по нарастающей и к 2004 г. достигло беспрецедентных масштабов.

Достаточно сказать, что лишь в четырех странах (Колумбии, Бразилии, Чили и Аргентине) число респондентов, считающих, что "страна следует плохим курсом", было ниже 50%. В остальных 14 государствах такое мнение разделяло большинство опрошенных: в Эквадоре и Перу по 92% (!), в Мексике - 84, в Боливии, Никарагуа, Гватемале, Доминиканской Республике, Панаме, Гондурасе и Уругвае - свыше 70%. Аналогичного мнения придерживались 65% костариканцев и свыше 50% респондентов в Сальвадоре, Парагвае и Венесуэле (33).

Эти тревожные, с точки зрения перспектив социально-политической стабильности, данные соотносятся с результатами опросов 2004 г. об отношении латиноамериканцев к рыночной экономике. Примечательно, что более половины опрошенных в 18 странах высказали неудовлетворенность ею. Правда, между государствами были зафиксированы существенные различия. Так, если в Чили и Коста-Рике доля недовольных составляла соответственно 51 и 57%, то в восьми странах (Бразилии, Венесуэле, Сальвадоре, Колумбии, Уругвае, Панаме, Гондурасе, Никарагуа) она превышала 60%, в пяти (Боливии, Парагвае, Аргентине, Мексике, Доминиканской Республике) - 70%, а в трех (Эквадоре, Перу, Гватемале) - более 83% (34).

Число респондентов, неудовлетворенных приватизацией коммунальных служб, выросло по региону с 71% в 2003 г. до 75% в 2004 г., охватив 2/3 жителей. При этом также регистрировался заметный разброс данных. Лишь в четырех странах (Венесуэле, Мексике, Бразилии, Чили) процент недовольных был ниже или равен 70%, тогда как в десяти превышал 70-80%, а в Гватемале равнялся 98% (!) (35).

Другим важным индикатором общественных настроений является мера одобрения политики правительства. В 2002 г. ее диапазон варьировался от 84% в Никарагуа до 5% в Парагвае, тогда как средний показатель по Латинской Америке составлял 36%. На этот показатель повлияло невыполнение предвыборных обещаний политиками всех уровней. Примечательно, что в Центральной Америке он был выше (44%), чем в Южной (32%), где процессы демократизации стартовали раньше. При этом лишь в четырех странах (Никарагуа, Коста-Рике, Гондурасе и Венесуэле) одобрение правительственной политикой выразили свыше 50% респондентов (36).

Следствием недовольства (а как иначе расценить "неодобрение" действий правительства, зафиксированное в большинстве стран региона?) явилось выявленное в ходе опросов 2002 г. безразличие к форме политического режима. Они свидетельствуют о том, что в десяти странах, включая Бразилию и Чили, более чем для половины респондентов не имеет значения приход к власти "недемократического правительства". В целом же по региону 52% опрошенных считали экономическое развитие более важным, чем наличие демократии. Противоположной точки зрения придерживались 25% латиноамериканцев (37).

Социологические опросы показали, что 82% латиноамериканцев озабочены несправедливостью в распределении доходов, а 70% выступают за усиление роли государства в коммунальном секторе и здравоохранении. Эти данные отражают фрустрацию, охватившую большинство населения в связи с результатами экономической либерализации, не принесшей ожидаемого многими роста социального благосостояния. Характерно, что доля сторонников приватизации сократилась с 46% в 1998 г. до 28% в 2002 г., равно как и лиц, считающих, что государство не должно заниматься экономической деятельностью, ее следует передать частному сектору (38).

Показательны ответы латиноамериканцев на вопрос о способности правительства решить экономические проблемы. Более чем для половины респондентов в 11 из 18 стран безразличен приход к власти недемократического правительства, если оно способно "снять" эти проблемы (39). Такого рода установки, говорящие о приоритетности экономического благополучия, соотносятся с данными об удовлетворенности функционированием демократии и указывают на вероятность массовой поддержки авторитарного правления в наименее благополучных в социально-экономическом отношении странах.

Иной срез общественных настроений дает представления о причинах отсутствия равноправия. В 2004 г. в целом по региону на первое место вышли ответы, объяснявшие неравенство бедностью ("потому, что я беден" - 39%), на второе - недостаточным образованием (15%), на третье - отсутствием нужных связей (11%). На страновом уровне позицию "потому, что я беден" поддерживали свыше 50% опрошенных в Никарагуа, Сальвадоре и Гондурасе, более 40% в Доминиканской Республике, Перу, Гватемале, Колумбии, Боливии и Парагвае, свыше 30% в Эквадоре, Мексике Венесуэле, Панаме и Чили. Схожие воззрения разделяли респонденты в четырех странах - Уругвае (30%), Аргентине (29%), Бразилии (28%) и Коста-Рике (24%) (40).

Такого рода векторы общественных настроений указывают на то, что для большинства населения улучшение материальных условий жизни и удовлетворение базовых потребностей куда более актуальны, чем вопросы углубления демократии и укрепления политических институтов. Соответ-ственно, социально-экономические интересы влияют на электоральные предпочтения, проявляются в стремлении "наказать" правительства, ввергнувшие страну в пучину кризиса или проводящие жесткую политику экономии бюджетных средств. В конечном счете, изменения социально-политических установок приводят к переменам в мотивации, сказываются на поведении индивидов и на настрое электората.

На этом фоне возникает вероятность прихода к власти фигур неопопулистского плана, улавливающих чаяния масс и обещающих быстро навести порядок, искоренить коррупцию, обеспечить скорое решение острейших проблем государства и общества. Правда, опыт ряда стран (Венесуэла, Эквадор, Перу) убедительно свидетельствует, что попытки исполнительной власти кавалерийским наскоком преодолеть кризис управляемости и сопровождающую его нехватку взаимодействия государства с фрагментированным обществом непродуктивны и нередко дестабилизируют ситуацию. При этом сокращаются гражданские свободы, а с ними вводятся ограничения на деятельность неправительственных организаций.

Другим фактором дестабилизации безусловно выступает резкое ухудшение экономического положения, приводящее к довольно быстрым изменениям общественных настроений. Небывалый финансово-экономический кризис, потрясший Аргентину на рубеже веков, незамедлительно отразился на предпочтениях и установках населения. Неодобрение деятельности правительства высказали 78%, а недоверие к нему охватило 88% опрошенных. В разгар кризиса 94% были не удовлетворены рыночной экономикой, хотя доля лиц, считающих ее наиболее подходящей для обеспечения развития, по-прежнему составляла 42% (по региону этот показатель был равен 43%) (41). В 2002 г. 90% аргентинцев также выражали неудовлетворенность демократией, при этом 85% считали, что решение проблем, стоящих перед страной, зависит не от демократии как таковой, а от правящих элит.

Однако, несмотря на подобные особенности восприятия, отразившие крушение прежних надежд, уровень поддержки демократии в стране вырос с 58% в 2001 г. до 65% в 2002 г. Видимо, аргентинцы быстро извлекли уроки из кризиса и научились проводить различие между демократией и деятельностью конкретного правительства, т.е. между существующей политической структурой и управленческим процессом.

Критический уровень недовольства политикой властей, зафиксированный на рубеже веков в таких неблагополучных странах андского пояса, как Эквадор, Перу и Боливия, сопровождался кризисом доверия к власти, падением популярности правительств и признаками дестабилизации. При этом проявлялся растущий потенциал индейских движений и ассоциированных с ними неправительственных организаций, выступавших за кардинальный пересмотр политики государства в интересах обездоленного большинства. В Эквадоре, где правительство неопопулиста Л.Гутьерреса, идя навстречу требованиям МВФ, продолжило линию своих предшественников на макроэкономическую стабилизацию, непрочная коалиция сторонников президента вскоре распалась, лишив правительство поддержки со стороны индейских организаций и левых партий (42), что, в конце концов, привело в апреле 2005 г. к его отставке.

Метаморфозы политического развития Перу в период правления А.Фухимори и трудности, переживаемые страной при переходной администрации и при правительстве А.Толедо, наглядно продемонстрировала нехватку у общества действенных механизмов защиты от эксцессов исполнительной власти и предупреждения опасности возрождения авторитаризма. Причины этой нехватки обнаруживаются при анализе распространенных образцов политической культуры. В этом отношении интересны выводы американской исследовательницы С.Стокс, которая изучала политическую ориентацию социальных движений в Перу. Главное ее заключение сводилось к тому, что в стране соседствуют две конфликтующие культуры: традиционалистская, со ставкой на клиентелизм, и радикальная, выступающая за социальное равенство, солидарность и гражданские права маргинализованных слоев и делающая ставку на конфронтацию (43). Различия этих культур прослеживались на электоральных предпочтениях: "радикалы" были склонны поддерживать апристов, тогда как традиционалисты - левых кандидатов.

Традиционализм, сохраняющийся в контексте экономической либерализации и трудностей демократизации, в ходе которой обновление общественных институтов и развитие горизонтальных связей заметно отставало от модернизации государственных институтов, сосуществует с радикальными настроениями. Их кристаллизация идет на фоне активизации индейских организаций, выступлений защитников окружающей среды и развертывающегося в странах континента антиглобалистского дискурса.

Появление радикальных общественных движений, строящихся по сетевому принципу, явилось закономерным следствием снижения доверия к партиям и разочарования в политике демократических режимов, а также низкого уровня межличностного доверия. Немаловажной причиной возникновения этого феномена следует считать упоминавшееся выше разочарование в политике правительств и готовность неимущего большинства с легкостью поддаваться предвыборным посулам политиков новой волны. Именно растущее недоверие к властям под воздействием коррупционных скандалов и неприятия правительственного курса ведет к распространению радикализма, особенно в странах, реализующих жесткую антинаркотическую стратегию. Последняя воспринимается сельским населением, вовлеченным в производство наркокультур, как неоколониалистский проект, навязываемый США и подрывающий основы привычного уклада жителей андского субрегиона.

События в Боливии осенью 2003 г., когда уровень поддержки правительства не превышал 25%, подтвердили, сколь уязвима, с точки зрения сохранения политической стабильности, действующая модель развития. Массовое недовольство сначала вылилось в активные выступления радикально настроенных сторонников лидера оппозиционного Движения к социализму (MAS) Э.Моралеса, а в октябре 2003 г. переросло в кровавые столкновения с полицией и привело к отставке президента Г.Лосады. И хотя преемственность власти была сохранена посредством передачи полномочий главы государства вице-президенту, легитимность нового правительства, как и способность президента К.Месы преодолеть институциональный кризис, удержать страну на плаву и провести ее сквозь рифы социальных волнений, разыгрывая националистическую карту, оставалась под вопросом (44). Пребывание Месы у власти было недолгим. Уже в июне 2005 г. массовые акции протеста вынудили его уйти в отставку, однако передача власти временному президенту Э.Родригесу не обещает скорой стабилизации ситуации.

Данные социологических опросов убедительно свидетельствует о накопле-нии конфликтного потенциала, чреватого не только антиправительственными выступлениями, но и вероятностью дальнейшей радикализации беднейших слоев, формами неполитического поведения и новыми рисками дестабилизации, а также диффузией конфликтной политической культуры, составляющей обширный сегмент культуры традиционалистской, что в совокупности предполагает дальнейший рост социально-политической напряженности, особенно в странах андского пояса.

ОЖИДАНИЯ ПЕРЕМЕН

Вместе с тем, несмотря на негативные оценки экономической политики правительств, в латиноамериканском обществе наблюдается повышение ожиданий позитивных изменений. Это касается улучшения как экономического положения индивида (с 20% в 1996 г. до 27% в 2004 г.), так и общей экономической ситуации в стране (с 14 до 21%) (45). Учитывая многослойность массового сознания, в котором уживаются различные пласты восприятия, представлений и установок, вряд ли стоит удивляться некоторому росту социального оптимизма в молодых (по демографическому составу) странах региона. Кроме того, следует признать, что сами эти ожидания выполняют функции определенного давления на власть предержащих, побуждая их вносить изменения в предвыборные и правительственные программы с целью ослабить потенциал массового недовольства, угрожающего дестабилизацией ряду государств.

Риски торможения или отката процессов демократизации не исчезли, но, напротив, возросли из-за недовольства большинства латиноамериканцев ухудшением условий жизни, непомерной социальной ценой экономической модернизации, увеличивающимся разрывом в распределении доходов и перспективами безработицы. В 2004 г. опасения потерять работу разделяли 75% опрошенных, тогда как в 1996 г. - 71%. Среди занятых доля лиц, испытывающих трудности и считающих, что их заработок не достаточен для удовлетворения основных потребностей, также возросла (с 13 до 23%) (46).

Чувство тревожности и ощущение неблагополучия, особо характерные для настроений наиболее уязвимых социальных слоев, естественно, влияют на выбор политических предпочтений и поведение электората. Апатия и абсентеизм, демонстрируемые избирателями в относительно спокойные годы, легко могут смениться проявлениями повышенной активности, а недовольство и нетерпение - вылиться в различные формы неполитического поведения: от уличных беспорядков до индейских восстаний. Такая перспектива вероятна на фоне появления претендентов на роль спасителей нации от хаоса и всплесков популярности деятелей неопопулистского толка - примеры Чавеса и Моралеса весьма показательны.

Наступит ли за этими всплесками апатия миллионов отверженных, отброшенных на обочину современного развития, или пример правительств Венесуэлы, Бразилии, Аргентины, Чили и Уругвая, стремящихся усилить социальную составляющую модернизации, вызовет демонстрационный эффект и повлечет перемены в других странах континента?

Ответ на этот вопрос будет зависеть от способности властей разрешать противоречия и конфликтные ситуации путем поиска компромиссов в рамках правового поля, от ответственности элиты, системной и внесистемной оппозиции, не допускающих перерастания противоречий в опасные для государства и общества масштабы. Принимая во внимание стойкие элементы радикализма в политической культуре и массовом сознании, факты социальной и этнической дискриминации, криминализацию общества и распространение насилия, вероятность дестабилизации наиболее поляризованных стран и пессимистических сценариев их политического развития достаточно высока. Ведь без налаженных горизонтальных связей и отзывчивости государства на требования общества достижение национального консенсуса по кардинальным проблемам развития весьма проблематично.

Атмосфера в латиноамериканском обществе остается напряженной. Чуткий барометр общественных настроений наглядно показывает, сколь далеки идеалы демократии, справедливости, социального и экономического благосостояния от реального положения дел в большинстве стран региона.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 W.A s s i e s, M.C a l d e r o n, T.S a l m a n. Ciudadania, cultura politica y reforma del estado en America Latina. - America Latina hoy. Salamanca, 2002, N 32, p. 55-90; L.P a r a- m i o. La crisis de la politica en America Latina. Ibid., p.15-28.
2 Г.Г.Д и л и г е н с к и й. Социально-политическая психология. М., 1996, с. 152-154; D.Z o v a t t o. Valores, percepciones y actitudes hacia la democracia, una vision comparada latinoamericana: 1996-2002. - Ibid., p. 29-53.
3 Latinobarometro 2002. Opinion publica latinoamericana.
4 Informe - Resumen Latinobarometro. Una decada de mediciones-2004, agosto 13, p. 10 - www.latinobarometro.org
5 Op. cit., p. 28.
6 Latinobarometro 2002. Opinion publica latinoamericana. Apoyo a la democracia.
7 Informe - Resumen Latinobarometro.., p. 5 - www.latinobarometro.org
8 Op. cit., p. 4.
9 Op. cit., p. 11.
10 Op. cit., p. 14.
11 Op. cit., p. 17.
12 J.P a r o d i. Los pobres, la ciudad y la politica. Lima, 1993, p. 57.
13 Y.M u r a k a m i. La democracia segun C y D. Un estudio de la conciencia y el comportamiento politico de los sectores populares de Lima. Osaca, 2000, p. 117.
14 Op. cit., p. 127.
15 Op. cit., p. 131 .
16 Informe - Resumen Latinobarometro.., p. 32.
17 Latinobarometro 2002. Opinion publica latinoamericana. Satisfaccion con la democracia.
18 Ibidem; Informe - Resumen Latinobarometro.., p. 23.
19 Informe - Resumen Latinobarometro.., p. 24.
20 Ibid., p. 34; Latinobarometro 2002. Opinion publica latinoamericana. Confianza en Instituciones.
21 Latinobarometro 2002. Opinion publica latinoamericana. Сonfianza en las fuerzas armadas.
22 Latinobarometro 2002. Opinion publica latinoamericana. Confianza en Instituciones.
23 Ibidem; Transparency International. The Coalition against Corruption. Berlin, 9.XII.2004. - www.transparency.org/Press release/
24 L.P a r a m i o. Op. cit., p. 18-19.
25 Informe - Resumen Latinobarometro.., p. 30.
26 Ibid., p. 31.
27 Latinobarometro 2002. Opinion publica latinoamericana. Confianza en Instituciones.
28 Latinobarometro 2002. Opinion publica latinoamericana. Democratas insatisfechos.
29 Latinobarometro 2002. Opinion publica latinoamericana. Apoyo a la democracia.
30 Informe de prensa Latinobarometro 2002. Argentina, 3 de octubre de 2002, p. 12.
31 Informe - Resumen Latinobarometro.., р. 55.
32 Ibid., p. 54.
33 Ibid., p. 40.
34 Ibid., p. 42.
35 Ibidem.
36 Latinobarometro 2002. Opinion publica latinoamericana. Aprobacion de gobierno.
37 Ibidem.
38 Latinobarometro 2002. Opinion publica latinoamericana. Actitudes hacia el mercado.
39 Ibid., p. 20.
40 Informe - Resumen Latinobarometro.., р. 36.
41 Informe de prensa Latinobarometro 2002.., p. 11-12.
42 М.Л.Ч у м а к о в а. Эквадор: анатомия нестабильности. - Латинская Америка, 2003, № 6, с. 4-20.
43 S.S t o k e s. Cultures in Conflict: Social Movements and the State in Peru. Berkeley, 1995, p. 13.
44 См.: L.V e r d e s o t o. ?Hacia donde va Bolivia? - Nueva sociedad. Caracas, 2004, N 191, p. 45-46.
45 Ibid., p. 43.
46 Informe - Resumen Latinobarometro.., р. 46-47.