СКВОЗЬ ПРИЗМУ ВРЕМЕНИ

В.Н.Дунаев, журналист-международник

Пригоршня Чили

Четыре камешка из чилийской пригоршни. Такие разные и непохожие друг на друга по размеру, цвету и материалу. Но взятые вместе они складываются в маленький кусочек многоцветной мозаики этой удивительно интересной страны.

КАМЕШЕК ПЕРВЫЙ. НУМИЗМАТИКА И...

Среди многочисленных материальных свидетельств истории человеческой культуры заметное место занимают металлические деньги. Не являются исключением и денежные знаки латиноамериканских стран. Для государств континента, в большинстве которых в течение прошлого века часто менялись политические режимы, нумизматическая летопись особенно интересна и познавательна.

Обычные изображения на латиноамериканских монетах - государственный герб или его отдельные элементы, различные исторические монументы или национальные символы - характерные представители животного и растительного мира. Так многие десятилетия оборотную сторону чилийских монет занимало изображение властелина андских просторов, кондора (менялся лишь его рисунок). В Гватемале часто повторялась свободолюбивая птичка кетцаль, также составляющая часть национального герба. Барельефы исторических личностей или национальных героев тем более современников эпохи не часто появляются на металлических денежных знаках, хотя есть и немало примеров обратного: Хосе Марти и Камило Сьенфуэгос (Куба), Тупак Амару (Перу), Кордова и Сандино (Никарагуа), Сукре (Эквадор), Бальбоа и Торрихос (Панама). Впрочем, некоторые правители не смогли удержаться от соблазна запечатлеть свое "царствование" в таком стойком летописном материале. В течение десятков лет, например, на гаитянских монетах красовались барельефы диктаторов отца и сына Дювалье. А военный правитель Боливии генерал Уго Бансер в 1975 г. не постеснялся на монетах в честь 150-й годовщины провозглашения независимости страны рядом с портретом Освободителя Симона Боливара поместить и свой собственный, причем более крупный.

Многолетняя история демократического развития Чили явственно отразилась в ее монетной летописи. Изображения кондора и национального герба были главными символами государства. Бюст "отца нации" Бернардо О\'Хиг-гинса появился только в 1941 г. Приход к власти в 1970 г. правительства Народного единства привнес новые исторические лица на металлическом эскудо. Были отчеканены монеты с изображениями государственных деятелей прошлого Хосе Мигеля Карреры и Хосе Мануэля Бальмаседы, а также борца за независимость Мануэля Родригеса и индейских вождей Лаутаро и Кауполикана. После проведенной военными в 1975 г. денежной реформы эскудо заменили на песо с барельефом Б. О\'Хиггинса. На монетах меньшего достоинства появилась аллегорическая фигура Свободы - экспрессивный силуэт женщины, разрывающей цепи, и дата 11.09.1973. Идеологическая подоплека этого изображения была очевидна. И с приходом демократии монеты, меченные 11 сентябрем, постепенно исчезли из обращения, тогда как другие, с Б. О\'Хиггинсом и гербом, остались.

В начале XXI в. (2001 г.) впервые была нарушена традиционная иконография чилийских денежных знаков. В обращении появилась самая крупная по номиналу 500-песовая монета (тогда примерно равная одному доллару США). Правда, еще в середине 90-х годов, в связи с 250-летием основания монетного двора Сантьяго, была выпущена монета достоинством в 2000 песо. Но, когда десять лет спустя в кассе столичного метро я решил заплатить ею за билет, первая реакция кассира была негативной. И только после моих настоятельных требований да консультации со старшим по смене у меня ее приняли. Видимо, теперь такая монета встречается очень редко. Чемпионом же остается монета в 500 песо. Своеобразие ситуации в том, что вместо государственного герба или портрета "отца нации" на ней впервые изображен современник, к тому же духовное лицо - Сантьяго Рауль Сильва Энрикес, недавно скончавшийся кардинал, бывший долгие годы архиепископом.

Чем же вызван такой отход от традиционной иконографии "обычных" - неюбилейных или коллекционных монет?

КАМЕШЕК ВТОРОЙ. КРАСНЫЙ КАРДИНАЛ

В начале 70-х годов прошлого века имя Сильвы Энрикеса, широко известное и почитаемое в Чили, узнали люди не только других стран континента, но и Старого Света. Католическая церковь, возглавляемая им, не приняла государственный переворот 1973 г., а сам кардинал стал одним из убежденных критиков военного режима. В условиях, когда из-за массовых репрессий профсоюзы и политические партии оказались парализованными, только церковь сохранила возможность действовать ле-гально. Она и возглавила движение в защиту гражданских прав преследуемых хунтой чилийцев. Созданный ею "Викариат солидарности" превратился во влиятельную организацию по защите прав человека. Все годы правления военной хунты кардинал словом и делом оказывал сопротивление действиям вла-стей. Известны нелестные высказывания о нем Пиночета, но тронуть главу церкви в такой католической стране, как Чили, генерал не посмел.

Встреча, о которой пойдет речь, произошла в середине 90-х годов в Сантьяго, когда престарелый кардинал почти отошел от мирских забот и трудился над своими мемуарами. Он редко общался с внешним миром, особенно с иностранцами, тем более с журналистами. Мне, как не раз бывало, повезло. Среди моих чилийских знакомых оказался предприниматель Рейнальдо Сапаг - глубоко религиозный человек, близко знавший кардинала и сотрудничавший с ним. Он с гордостью показывал мне многочисленные памятные религиозные атрибуты и грамоты, врученные ему за просветительскую деятельность, в том числе так называемый "папский автограф" - фотографию понтифика с написанными рукой Иоанна Павла II словами благодарности и благословения. Об этой реликвии он говорил с особым почтением и истинным благоговением (кстати, такой же "папский автограф" получил генерал Аугусто Пиночет с супругой по случаю их золотой свадьбы).

Рейнальдо согласился помочь, и через некоторое время мне назначили аудиенцию.

Я неточно записал адрес и думал, что придется долго плутать в этом районе Сантьяго со странным для русского уха названием Ньуньоа. Но в первом же доме, куда я обратился за помощью, мне подсказали, как найти резиденцию кардинала. Проехав еще несколько кварталов, я очутился на тихой улочке, застроенной неброскими двухэтажными особняками. Дом под номером 2260 ничем не отличался от соседних. Около калитки стоял бедно одетый человек, сборщик макулатуры.

На звонок вышла служанка. Вручив сборщику очередной пакет с газетами, она пригласила меня в дом. В холле первого этажа меня встретила личный секретарь кардинала, сеньора Кармен, и через несколько минут я оказался на втором этаже в кабинете, который, по-видимому, служил также для деловых встреч.

Едва я успел бросить беглый взгляд вокруг, как появился дон Рауль. Он был одет в скромный костюм, на груди его покоился массивный серебряный крест. Грузное тело 83-летнего кардинала привычно разместилось в удобном кресле. Спокойный умный взгляд устремлен на собеседника.

Рейнальдо Сапаг заранее получил мои вопросы к кардиналу. Так что тот уже знал, о чем пойдет речь. После краткого протокольного представления диалог начался.

- Дон Рауль, вы были архиепископом Сантьяго в течение 22 лет, т.е. во время четырех правительств...

- Я стал архиепископом при президенте Хорхе Алессандри, затем было правительство Эдуардо Фрея Монтальвы - моего большого друга. Президент Сальвадор Альенде также был моим другом. Помню его визит в мой дом в августе 1973 г., когда оставались считанные дни до переворота. Он попросил меня способствовать встрече с тогдашним председателем сената Патрисио Эйлвином, чтобы еще раз попытаться найти общий язык между Народным единством и оппозицией. Поздно ночью, прощаясь со мной, Альенде сказал: "Вы можете сделать очень многое, монсеньор". К сожалению, я не мог спасти ему жизнь. Это огромная потеря.

- Скажите, переворот был неизбежен?

- Нет, его можно было избежать, если бы обе стороны приложили больше усилий к достижению взаимопонимания и согласия. Насилие не приносит благополучия никому. Оно создает больную атмосферу в обществе, обстановку несправедливости. Одно насилие вызывает другое.

- Современное общество, в том числе в моей стране, переживает период разочарований, крушений старых идеалов и идей. Этот процесс болезненно сказывается на психологии простых людей, особенно молодежи, которая ищет новых героев, новую веру. Что бы вы могли сказать, каково ваше послание этим разочарованным людям?

- Общество всегда переживало периоды подъема и спада. Часто такие изменения проходили с болью и кровью. Сейчас, я думаю, у нас есть большое преимущество - этому периоду изменений не сопутствует насилие. Люди все больше понимают простую истину: посредством диалога, уважая право каждого на собственное мнение и собственные ценности, можно придти к компромиссу, взаимному согласию. Это очень важная черта современного мира. Уверен, что в XX в. общество стало более гуманным, более христианским. Я оптимист. Думаю, что человечество идет по правильному пути. Сегодня больше уважаются права другого, права бедного и униженного. Но сделать еще надо очень много, особенно в Латинской Америке. В наших странах так много бедных и униженных, у них нет элементарных условий, чтобы жить достойно.

- Где же человек должен искать утешение?

- Утешение для разных людей очень различно. Для одних оно в куске хлеба, другие находят удовлетворение в победе своих идей. Кто-то видит утешение в наличии элементарных вещей, другой, наоборот, - в самом сложном. Во всяком случае, жизнь человека на земле не должна состоять из страданий. В ней должна быть надежда, труд, постоянный поиск новых и больших ценностей. Думаю, что в современном обществе именно такой подход к жизни находит все большее распространение.

- В этом мире крушения идеалов очень часто слышны голоса о поражении коммунизма и победе капитализма. Но идея более справедливого и счастливого общества, социалистическая идея, где никто не мог бы себя чувствовать обиженным и ущемленным, остается в душе и сердце человека как стремление к лучшему. Что бы вы могли сказать по этому поводу?

- Думаю, что стремление к более справедливому обществу сейчас более распространено, чем раньше. В соответствии с нашей догмой речь не идет о победе капитализма над коммунизмом. Потому что капитализм как политическая система тоже не принят церковью. Другое дело - капитал, он необходим для развития общества. Таким образом, надо бы говорить о победе идей о социальном благополучии над бедностью, принижением человека и несправедливостью.

- Другими словами, идеи о социальной справедливости продолжают ос-таваться величайшей ценностью?

- Безусловно. Идея социального благополучия, социальной справедливости всегда была жизненной и остается таковой.

- Кардинал Сильва Энрикес известен в мире как неустанный борец за права человека и своей деятельностью снискал уважение всех людей, независимо от их идеологических воззрений, и, в то же время, большое неудовольствие военного режима. Как и по какой причине вы решили стать в оппозицию?

- Военные совершили переворот против коммунизма. Но они установили другую, еще худшую диктатуру. Диктатура военных была для чилийского общества очень болезненна. Чили традиционно демократическая страна. Поэтому приход военных означал большие бедствия. У военных не было народной поддержки. А церковь всегда была на стороне демократии. Я родился в семье демократов.

- Но ведь не многие нашли смелость выразить свое несогласие.

- Не все люди готовы к самопожертвованию.

- Вы считаете, что деятельность "Викариата солидарности" сыграла важную роль в процессе возвращения Чили в лоно демократии?

- Думаю, что да. Мы спасли много человеческих жизней. Мы не могли принять несправедливость и нарушение элементарных прав человека, которые совершал военный режим.

Вдруг кардинал прерывает разговор и строго спрашивает: "Почему вы заставляете меня исповедоваться?". Услышав в ответ, что у журналистов и священников есть много общего, неожиданно звонко, по-молодому, смеется.

- Дон Рауль, вас часто называют "красным кардиналом", почему?

Опять же со смехом он отвечает, что все кардиналы "красные" по цвету одежды.

- Но не всех так называют.

- Кардинальский корпус состоит из представителей многих стран мира. Одни исповедуют консервативные идеи, другие - более прогрессивные.

- Кардиналы не все одинаковые? Есть хорошие, есть и плохие?

- Да, так устроен мир. Простые люди считают меня сторонником новых, прогрессивных идей, сторонником социальной справедливости. Обездоленные видят во мне своего защитника.

- Вам не кажется несколько странным, что вы спокойно беседуете с атеистом? Мир изменился?

- Я думаю, что в мире сегодня существует больше взаимопонимания, чем раньше. В том числе среди людей разных идеологий, разных партий. Никто не обладает абсолютной правдой, у каждого она своя. И каждый обязан понять другую правду. Так случается, конечно, не всегда. Только во взаимном уважении, в диалоге можно достичь согласия и взаимопонимания.

Прощаясь с кардиналом, я попросил его сказать несколько слов в адрес россиян. Вот его слова: "Я прошу русский народ оставаться самим собой, несмотря на все переживания и трудности. Великие ценности, которые всегда были у русских, являются их достоинством. Уважение к человеку, уважение права ближнего должно оставаться богатством русского народа".

Кардинал Сильва не ответил лишь на один вопрос: о фильме "Поющие в терновнике", который тогда с большим успехом демонстрировался на национальном телеэкране. Я подумал, что он не хочет касаться деликатной темы земной любви священнослужителей. Только потом один из моих знакомых журналистов, близко знавший кардинала, разъяснил, что дон Рауль просто не смотрит телевизор. Лишь однажды, утром 11 сентября 1973 г., он попросил поставить его в свой кабинет, чтобы следить за развитием событий. С тех пор его привычки не изменились.

КАМЕШЕК ТРЕТИЙ. ВОДА ИЗ ТУМАНА

Расположенный в тропических широтах север Чили - одно из самых сухих мест нашей планеты. Вдоль тихоокеанского побережья на сотни километров тянется пустыня Атакама, поражая взгляд безжизненными, поистине внеземными ландшафтами. Океанские воды также далеки от тропических стандартов. Со скоростью уставшего пешехода (1 км в час) с юга на север движется гигантская холодная "река" шириной до 400 км, образуя Перуанское течение, или течение Гумбольдта, как его называют в честь немецкого естествоиспытателя XIX в. Температура воды у побережья на 10 градусов ниже, чем в открытом океане. Тысячелетиями люди наблюдают, как плотная масса морского воздуха наступает на берег, накрывая окружающие пляжи, скалы и холмы холодным влажным пологом. Только к полудню жаркое южное солнце разгоняет туман, и тогда пустынный пейзаж открывается во всей своей "красе".

Так же давно люди обратили внимание, что на возвышенных местах здесь можно встретить такой неожиданный в этом монотонно желто-сером ландшафте яркий зеленый цвет деревьев и кустарников. По мнению ученых, такие "оазисы" существуют более двух тысяч лет благодаря... прибрежным туманам. Деревья на вершине холмов "перехватывают" влажный морской воздух, содержащаяся в нем влага конденсируется и оседает на листьях, чтобы затем упасть на землю живительным дождем. Разнообразная растительность не имеет ничего общего с окружающей пустынной флорой. Многие виды деревьев и других растений удивительно схожи с расположенными в тысячах километров южнее влажными лесами уме-ренной зоны.

Многолетние наблюдения за жизненным циклом зеленых островков в прибрежных пустынных районах натолкнули на мысль об использовании опыта природы для блага людей. Главный бич здешних мест - отсутствие пресной воды. Жителям немногочисленных поселков приходится завозить ее в автоцистернах из редких источников, расположенных за десятки километров. Такое водоснабжение обходится почти в 20 раз дороже городского и при этом не дает элементарных санитарных гарантий.

Ученые уже несколько десятков лет изучают феномен прибрежных туманов. Результаты исследований положили на-чало смелому эксперименту, получившему название "проект каманчака" (это индейское слово означает "густой туман в прибрежной зоне"). В 70 км севернее города Ла-Серена, в рыбацком поселке Чунгунго, действует первая в мире установка получения питьевой воды из морского тумана.

Обитатели Чунгунго всегда страдали от недостатка пресной воды. Часто ее не хватало даже на приготовление чая. И мало кто верил здесь, что можно "выдоить" воду тумана. Одного из исследователей "каманчаки" Орасио Ларрайну иначе как "помешанным на туманах" в этих местах не называли. Теперь все осталось в прошлом.

На самом деле способ предельно прост. На вершине одного из прибрежных холмов установлены панели, напоминающие сетку теннисного корта, но из более плотной двойной синтетической ткани. Они сориентированы перпендикулярно дующим с моря ветрам. Панели перехватывают влажный воздух, который конденсируется в капли, падающие в специально установленные водосборники, соединенные системой труб. "Доильные сетки" могут быть различных размеров, от 48 до 144 метров2. Всего на вершине холма Эль-Тофо, с которого ведется водоснабжение рыбацкого поселка, на высоте 780 м установлены панели общей площадью 3600 м2. С каждого квадратного метра можно получить до 4-5 л воды в день. Конечно, постоянный уровень этого "производства" гарантировать трудно, поскольку он зависит от многих факторов: силы ветра, физических характеристик самого тумана, его продолжительности и т.д. Собранная вода по специальному трубопроводу доставляется в поселок Чунгунго на расстояние 7 км. Наиболее "дойные" туманы длятся с августа по февраль, т.е. в весенние и летние месяцы.

"Проект каманчака" обоснован и разработан чилийскими учеными с помощью Национальной лесной конфедерации и канадского научно-исследо-вательского центра. Полагают, что его широкое применение в пустынных районах северного Чили сможет решить острейшую проблему снабжения населения питьевой водой и будет содействовать дальнейшему освоению края.

КАМЕШЕК ЧЕТВЕРТЫЙ. "ВЛЮБЛЕННЫЙ В ЛЮБОВЬ"

Вопреки расхожему мнению Неруда не был донжуаном в классическом понимании этого слова, скорее влюбленным романтиком. По словам его близкого друга, известного писателя и общественного деятеля Володи Тейтельбойма, поэт постоянно нуждался в женской любви и черпал в ней вдохновение. Тейтельбойму вторит чилийская журналистка, автор вышедшей в канун 100-летнего юбилея поэта книги "Los Amores de Neruda" Инес Мария Кардоне: "Неруда не мог жить без любви. Он должен был быть постоянно влюбленным, без этого не приходило вдохновение не только для любовной лирики. Ему нужно было быть рядом с любимой женщиной, чтобы участвовать в политической борьбе, чтобы открыть свою "Всеобщую песнь" для Чили и Америки, чтобы защитить "Испанию в сердце", чтобы наблюдать как катятся морские волны, чтобы посвящать свои стихи окружающему миру". По рассказам женщин, знавших Неруду на протяжении многих лет, он был стеснительным человеком. Инес Валенсуэла и Аида Фигероа, многие годы семьями дружившие с четой Неруды, вспоминают, что во всех его увлечениях инициатива всегда исходила не от него. Поэта нельзя было упрекнуть в соблазнительстве. Многие женщины кокетничали с ним и сами бросались в его объятия. Он был робок и застенчив с женщинами.

Интересно еще одно наблюдение Тейтельбойма: "Неруда восхищался женщинами. Они были необходимы ему в разговоре, беседе, они придавали особую прелесть обстановке. Только мужское общество для него было неполным. Ему не хватало магии женского обаяния. Само присутствие женщины, даже если она не была красива или умна, сразу меняло обстановку. Тогда он чувствовал себя "в своей тарелке".

Кто-то из современников очень точно определил постоянное эмоциональное состояние поэта - "влюбленный в любовь".

Тем не менее, в молодые годы Неруда, тогда начинающий стихотворец, был изрядным повесой, вел богемный образ жизни. Среди увлечений тех лет называют имена по крайней мере трех женщин, которым посвящено одно из лучших произведений его любовной лирики "Двадцать стихотворений о любви и одна песнь отчаяния".

Неруда имел обыкновение, как и многие великие поэты, дарить своим возлюбленным собственноручно написанные стихотворные строчки и даже целые произведения с просьбой сохранить их.

Альбертина Асокар

Среди тех, кому он вручил "на хранение" любовный цикл "20 стихотворений..." была Альбертина Асокар - подруга студенческих лет в период учебы в педагогическом институте Сантьяго. Сам Неруда в 1930 г. в письме из Цейлона своему аргентинскому другу Э.Эанди признавался: "... для нее (Альбертины) я написал почти все мои "Двадцать стихотворений..."

Отношение с А.Асокар длились почти два года вплоть до того, как Альбертина переехала в другой город и началась знаменитая переписка Неруды с ней. Переписка, ставшая известной через 50 лет и раскрывшая имена тайных муз поэта. Переписка, мало похожая на эпистолярный диалог: Пабло писал много и страстно, Альбертина отвечала редко и нейтрально. Менялся адрес отправителя - сначала Сантьяго, затем, после отъезда поэта в качестве чилийского консула в Азию, Рангун и Цейлон, но неизменным оставалось содержание писем поэта: подтверждение страстной любви, настоятельное предложение о браке и просьба, вернее мольба, приехать к нему. Но Альбертина никак не могла решиться на такой смелый по тем временам шаг. Даже тогда, когда находилась вдали от строгих, нерасположенных к поэту родителей в Брюсселе, где совершенствовала свое педагогическое мастерство. В конце 1929 г., т.е. восемь лет спустя после первого знакомства, уставший от одиночества Неруда пишет письмо-ультиматум, в котором извещает свою возлюбленную, что если она не приедет, он женится на "какой-нибудь другой женщине". Альбертина не откликнулась, и через год Неруда сочетался первым браком.

История этой любви, как и имя главной вдохновительницы "Двадцати стихотворений...", могла бы остаться неизвестной, если бы через год после смерти поэта, в 1974 г. в Испании, не появилась книга "111 писем о любви", в которой содержалась вся их переписка. До сих пор нет единого мнения по поводу того, давала ли Асокар разрешение на эту публикацию. В 80-х годах она продала письма Неруды и еще 16 стихотворений, написанных его рукой (в том числе стихотворение номер 15 из знаменитого любовного цикла), Внешнему банку Испании, лишив таким образом Чили части творческого наследия Нобелевского лауреата.

Поэт долго не мог забыть своего чувства, в его более поздних стихотворениях есть строки, обращенные к Альбертине.

Неудавшийся брак

Неруда исполнил свою угрозу, прозвучавшую в одном из последних писем к А.Асокар. В конце 1930 г. он женился на голландке Марии Антоньете Хагенаар, высокой блондинке, семья которой проживала на Яве. Через два года молодая чета вернулась в Чили, где Марука (так называл жену Неруда) чувствовала себя крайне неудобно: она не знала испанского, а южноамериканская жизнь стала для нее большим сюрпризом, особенно нравы чилийской творческой интеллигенции. Она была далека от культурной среды, в которой "варился" поэт, ей больше импонировал его прежний дипломатический круг.

Не прибавило счастья семье рождение дочери, страдавшей тяжелой болезнью. В Буэнос-Айресе и затем в Мадриде, куда Неруда был назначен консулом, он с радостью окунулся в атмосферу местной богемы, которую его супруга не понимала и не принимала. С началом гражданской войны в Испании Неруда вынужден был отправить жену и дочь во Францию, затем они переехали в Голландию, где через несколько лет девочка скончалась. Уже ничто не связывало супругов. По мнению большинства биографов Неруды, этот брак был обречен на неудачу - настолько разными были их характеры, темпераменты и интересы. Похоже, единственным побудительным мотивом для союза было одиночество поэта. В отличие от других близких ему женщин Неруда никогда не упоминал о своей первой жене в стихах.

"Ла Ормигита"

В Мадриде произошла встреча Неруды с той, которая, по единодушному мнению и "нерудоведов", и близких друзей - как мужчин, так и женщин - сыграла колоссальную роль в его жизни и дальнейшей творческой судьбе. Чилийцу тогда было 30 лет, ей, аргентинке Делии дель Карриль - 50. Несмотря на значительную разницу в возрасте, взаимное чувство возникло мгновенно.

Родившаяся в семье богатого землевладельца Делия провела многие годы вместе с семьей в Париже. Была высоко образованна, легко и свободно вращалась в интеллектуальных кругах европейских столиц. Среди ее знакомых были Сальвадор Дали, Ле Корбюзье, Пабло Пикассо, Рафаэль Альберти, Поль Элюар, Федерико Гарсиа Лорка. Она неплохо рисовала, интересовалась литературой и театром. В начале 30-х годов, после своего неудачного брака, Делия перебралась в Мадрид, где быстро сблизилась с левыми интеллектуалами. На вечере в доме одного чилийского дипломата она познакомилась с Пабло. Шел 1934 год.

Неруда впервые близко сошелся с женщиной, превосходящей его по образованию, общей культуре, связям в европейских интеллектуальных сферах, с человеком, несомненно более умудренным жизненным опытом. Она была тем, на кого он мог опереться. Кроме того, Делия отличалась от прежних подруг поэта утонченной натурой и врожденным тактом. Эти ее качества помогли Неруде побороть чилийский провинциализм и забыть одиночество, так преследовавшее его на востоке. Делию вряд ли можно назвать одной из муз поэта. Ее влияние далеко выходит за рамки творческого вдохновения. Он впервые встретился с женщиной, которая стала его другом, помощником, наставником, секретарем и критиком в творческих делах. Она была тесно связана с левым движением европейских стран, что впоследствии в немалой степени повлияло на политические взгляды поэта.

Неруда посвятил своей новой музе-наставнице вдохновенные строки во "Всеобщей песне" и "Мемориале Черного острова", но, как утверждают некоторые исследователи его творчества, нельзя найти книгу или цикл стихотворений о любви, целиком посвященных ей. Их полные любви чувства после первых лет эйфории скорее напоминали отношение старшей сестры и брата или матери и сына.

После победы в Чили Народного фронта во главе с Педро Агирре Сердой, новый президент республики посылает Неруду в Париж, где он в качестве консула занимается делами испанских эмигрантов. В 1940 г. Пабло и Делия возвращаются в Чили, но вскоре в качестве генерального консула он вместе с ней перебрался в Мексику, где в 1943 г. они сочетались браком, правда, согласно чилийским законам, он не мог считаться официальным, так как Неруда не был разведен со своей первой женой. Вскоре они вернулись в Сантьяго.

Делия со свойственной ей легкостью восприняла новый круг друзей и почитателей Неруды. Еще в Испании за неустанную деятельность и постоянное желание помочь другим близкие друзья стали называть ее "hormiguita" ("муравьишкой"). Это имя закрепилось за ней, оно очень нравилось Неруде.

Их жизнь в Сантьяго и в Исла-Негра проходила в постоянном творческом труде и политической борьбе (к тому времени Неруда вступил в коммунистическую партию и вскоре был избран сенатором). По воспоминаниям современников, их дом всегда был полон друзей и знакомых - специального приглашения не требовалось. Делия не умела готовить и была неважной хозяйкой, но ей нравилась такая богемная жизнь, и общими усилиями в доме всегда было, что поесть и выпить. Здесь было много женщин, в том числе тех, кем поэт был когда-то увлечен. Они прекрасно уживались с той, которая была "королевой" в данный момент. Поэт никогда не забывал своих бывших возлюбленных. Умудренная Делия с завидным спокойствием взирала на этот "нерудовский двор".

Конец 40-х годов Пабло и Делия провели в изгнании в Мексике и Европе. Но Мексика стала роковой для супружеской пары - здесь Неруда вновь встретился с Матильде Уррутиа.

Сначала в Мексике, а затем и в Европе они проводили много времени втроем. Затем в Чили, куда Неруда вернулся с новой музой, тайная связь не могла оставаться долгое время незамеченной друзьями поэта и Делией. После разрыва, который тяжело переживал Неруда, Делия уехала в Париж и вернулась в Чили лишь несколько лет спустя. Она жила в одиночестве, целиком посвятив себя живописи. Никто и никогда не слышал от нее слов, осуждающих поведение Неруды. Умерла Делия дель Карриль в возрасте 105 лет в Сантьяго, в доме, который ей оставил Пабло. Она намного пережила и Неруду, и Матильде.

"Ла Часкона"

Первое знакомство Неруды и Матильде Уррутиа произошло в Сантьяго в 1946 г., оно было непродолжительным, и вскоре случайная связь забылась. Им суждено было встретиться через три года в Мехико, где Матильде выступала в качестве певицы в местных варьете и театрах. Во время коктейля по случаю первого представления "Всеобщей песни" с иллюстрациями Сикейроса и Риверы поэт не сразу узнал свою чилийскую знакомую. Их связь возобновилась, и они уже не могли жить друг без друга и больше не разлучались. Даже во время путешествий Пабло и Делии по Мексике и Европе Матильде сопровождала их: в другом вагоне поезда, в другом отеле и т.д. Некоторые из друзей поэта обратили внимание на "неразлучное трио", но Делия все происходящее воспринимала спокойно, не придавая или делая вид, что не придает большого значения новому увлечению. Через некоторое время по просьбе Неруды она отправилась в Чили для организации международного конгресса деятелей культуры.

Наконец, влюбленные остались одни. Несколько сумасшедших месяцев они провели на берегу Женевского озера, затем на Капри. Там родился знаменитый цикл любовной лирики "Стихи капитана", посвященный Матильде. Там, при свете луны, они дали клятву в вечной любви, и Пабло надел Матильде обручальное кольцо с надписью: "Капри, 3 мая 1952 года, Ваш Капитан". Позже стихи были опубликованы в Италии без указания автора - он не хотел причинять боль Делии дель Карриль; "Стихи капитана" впервые вышли с подписью Неруды только после их разрыва.

По возвращении в Чили Пабло формально оставался с Делией - по свидетельству современников, он не собирался ее покидать, но при каждом удобном случае мчался к своей новой возлюбленной. Долго так продолжаться, конечно же, не могло, и через некоторое время наступила развязка.

При всей внешней и интеллектуальной непохожести этих двух женщин у них были и общие черты: обе обладали сильным, волевым характером и беззаветно любили поэта, заботились о нем. Правда, Матильде в отличие от Делии была необычайно ревнива и несдержанна.

Став хозяйкой нового дома в столице, который Неруда построил для Матильде и назвал в ее честь "Ла Часкона", она принялась организовывать жизнь Неруды по-своему. Будучи прекрасной хозяйкой Матильде взялась за упорядочение жизни и быта поэта. Из трех чилийских домов Неруды именно "Ла Часкона" считается ее домом, сделанным и устроенном по ее вкусу и капризам, - своеобразным "чилийским Капри", где влюбленная пара устроила свой райский уголок. Неруда покорно подчинился новым порядкам в доме, несмотря на то, что Матильде постаралась отлучить от него некоторых старых друзей, которые, по ее мнению, негативно влияли на поэта и, кроме того, не одобряли его новый выбор. Она взяла в свои руки финансовые и административные дела семьи, что вполне устраивало Пабло. Интересно свидетельство Володи Тейтельбойма: "Матильде была хорошим другом, замечательной возлюбленной и любовницей, непревзойденной хозяйкой дома. Очень практичной и энергичной. В этом смысле она была гораздо лучше, чем "Ла Ормигита". Делия была прирожденной королевой, но Неруда нуждался в "топливе", которое она в свои 70 лет уже не могла ему дать".

В отличие от Делии Матильде Уррутиа не обладала высокой культурой и врожденным тактом, она была проще и доступнее. Похоже, роли в новой супружеской паре поменялись - теперь уже Неруда выступал в роли наставника и "архитектора" нового облика своей музы. Неруде пришлось потратить много сил для превращения ее в достойную спутницу жизни. Тут-то и пригодились ее восприимчивость ко всему новому, способность быстро адаптироваться и, конечно, сильное чувство, которое помогало ей в этом трудном процессе совершенствования.

Здесь, на родной земле, Неруда создал другое гениальное произведение - "Сто сонетов о любви", в которых его чувство к Матильде, как выразился журналист и "нерудовед" Луис Альберто Мансильа, восходило почти до безумия. Поэт посвящает ей все новые строки. В "Эстравагарио" он признается - чтобы жить, ему необходимо пять вещей: бесконечная любовь, осень, зима и лето... А вместо весны он выбирает горячо любимую Матильде.

Матильде стоически перенесла смерть Неруды и его похороны под дулами солдат военной хунты. Ей хватило сил выдержать весь ужас и тяготы режима Пиночета и защитить имя и наследие поэта. Без ее неустанной энергии не смогли бы увидеть свет ни восемь новых книг, подготовленных Нерудой к своему 70-летию, ни мемуары поэта. Были заложены основы создания Фонда Неруды. Последние годы жизни уже смертельно больная Матильде посвятила подготовке своих воспоминаний. Они появились уже после ее смерти. "Моя жизнь с Пабло Нерудой" - бесценное повествование о поэте, чертах его характера, слабостях и привычках, встречах с многочисленными друзьями из разных стран. Но, прежде всего, - это страстный рассказ о любимом человеке.

Матильде пережила Неруду на 12 лет и была похоронена рядом с ним на центральном кладбище Сантьяго. 12 декабря 1992 г. их останки перенесли на Исла-Негра и с почестями похоронили, согласно завещанию по-эта, на пригорке, обращенном к любимому им океану.

Последняя любовь

Вскоре после официальной регистрации брака (1966 г.) Матильде пригласила в Исла-Негра свою племянницу Алисию, которая помогала ей вести домашнее хозяйство. По свидетельству современников, молодая родственница была мало заметна в доме, старалась не попадаться лишний раз на глаза, редко выходила к гостям. Чего нельзя сказать о ее маленькой дочери Росарио. Рассказывают, что она могла свободно входить в кабинет поэта, когда он работал, а это не разрешалось даже Матильде. Не испытавший радости отцовства, поэт очень привязался к девочке, заменяя ей и отца, и деда. А несправедливое положение в доме ее матери - Матильде не раз показывала свое пренебрежительное и грубое отношение к Алисии - вызывало у Неруды жалость, сочувствие и симпатию, в скором времени переросшие в сильное чувство. К тому же не нужно забывать, что Алисия была на 30 лет моложе Неруды, а он быстро уставал от монотонности семейной жизни. Так возникла очередная тайная любовь.

Она длилась несколько лет. Ее поэтическим плодом стало новое произведение поэта "La espada encendida", где так же, как и в "Стихах капитана", снова появляются он и она.

Неруда виртуозно сочетал два таких качества, как преданность и верность. Был всегда предан, но не всегда верен. Как образно выразился В.Тейтельбойм, супруга для него была кафедральным собором, остальные - часовенками.

Но однажды Матильде вернулась домой раньше обычного и застала поэта и Алисию в супружеской постели... Разразился ужасный скандал. "Виновницу" немедленно изгнали из дома, а Матильде заявила о разрыве и намерении уехать в Мексику. Уже тяжело больной Неруда не знал, что предпринять, чтобы восстановить мир. Понемногу страсти улеглись, но Матильде поставила условие - уехать из страны, чтобы исключить физическую возможность встреч. Неруда согласился с этим

требованием и в марте 1971 г. прибыл вместе с Матильде в Париж в качестве посла Чили.

Даже разделенные гигантским расстоянием влюбленные вели интенсивную тайную переписку. Неруда регулярно переправлял подарки в Сантьяго и лелеял сумасбродную идею перевезти Алисию в Париж. Но болезнь прогрессировала, и в конце 1972 г. Неруда, приехав в Чили в отпуск, уже не вернулся во Францию. Никто достоверно не знает, встречались ли тогда Пабло и Алисия. Последний раз они виделись во время краткого отсутствия Матильде в столичной клинике Санта Мария, где умирал Неруда. Алисия была и в толпе, сопровождавшей его гроб на центральное кладбище.

История последней любви Неруды многие годы хранилась в секрете. О ней знал лишь узкий круг его друзей. Широко известна она стала лишь в середине 90-х годов. Сама Алисия Уррутиа, живущая с семьей дочери Росарио на севере Чили, все прошедшие годы никогда публично не касалась своих отношений с поэтом. Она хранит молчание.