СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ

А.А.Щелчков, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Центра латиноамериканских исследований Института всеобщей истории РАН.

Боливия и фашистские государства Европы накануне Второй мировой войны

С приходом к власти в Германии нацистов и началом лихорадочной подготовки к новой мировой войне резко возрос интерес немецкого капитала и гитлеровской дипломатии в целом к странам Латинской Америки, где антианглийская и антиамериканская пропаганда имела большой успех у националистов, а антидемократическая и антикоммунистическая составляющая политики нацизма вызывала симпатии у правоконсервативных сил. Накануне Второй мировой войны Германия и Италия развернули активную работу по проникновению в страны Латинской Америки как в экономической, так и в политической сферах. В странах континента это вызывало полярные отклики со стороны различных политических сил: от симпатии до активной оппозиции. Боливия была слабым звеном "демократий", там фашистские идеи находили благоприятную почву.

Поражение в Чакской войне с Парагваем (1932-1935) стало катализатором общенационального социально-политического кризиса. Непосредственным результатом явилось возникновение новых политических партий и движений, начертавших на своих знаменах социалистические и националистические лозунги. Экономический кризис 30-х годов разрушил убеждение в незыблемости основ мирового хозяйства, прежде всего, либеральных принципов построения свободного рынка. С этими катастрофическими обстоятельствами, как тогда казалось, лучше всего справились новые "тоталитарные" режимы в Италии и Германии. Фашизм Муссолини привлекал своими успехами в консолидации нации и преодолении классовой борьбы. Гитлеровская Германия поражала воображение гигантским рывком из пропасти глубочайшего кризиса к высотам экономического бума и восстановлением попранного Версалем "достоинства" нации. Национал-социалистическая риторика производила большое впечатление на боливийцев, усматривавших параллели в новейшей истории обеих стран: поражение в войне, унизительный мир, противостояние с мировыми империалистическими державами. Всеобъемлющий кризис общества после разгрома в Чако выдвинул на первые позиции политической жизни новые силы, на смену олигархическим традиционным партиям пришли молодые политики - националисты, или социалисты, как они себя называли, заключившие политический союз с офицера-ми - участниками Чакской войны.

Анализируя идеи боливийского национализма того времени, очень трудно провести разграничительную линию между навеянным нацизмом и псевдосоциализмом. Политики, называвшие себя в 30-е годы "национальными социалистами" или просто "социалистами", ориентировались на опыт новых режимов антидемократического толка, и, в первую очередь, на Италию и Германию. Их главными постулатами были приоритет интересов нации перед лицом эгоистического, либерального капитализма и достижение социальной гармонии посредством ликвидации классовой борьбы.

В результате государственного переворота в мае 1936 г. в Боливии к власти пришли военные реформаторы в союзе с молодыми политиками, называвшими себя социалистами. Они объявили о конце эры "демолиберализма" с его представительными институтами власти и политическими свободами. Индивидуализму и эгоизму "демолиберализма" противопоставлялось единение передовых элементов нации, "генераторов ее жизненной энергии", рабочего класса и капитала, что, как считали идеологи режима, может осуществить лишь государство, приоритетом в политике которого будет общее благо нации, даже в ущерб интересам и свободе личности. В стране был провозглашен "государственный социализм". Военные-социалисты предложили программу экономических и политических преобразований и определили цели - "национальное возрождение" и строительство общества социальной справедливости.

Эти принципы были изложены в программном документе - "Доктрине государственного социализма". В ней, в частности, говорилось: "Государственный социализм - это призыв к эффективной солидарности активных членов общества, установление царства закона, защищающего труд" (1). Указывалась цель каждого гражданина - посвятить себя государству во имя величия нации. Суть этих идеологических построений состояла в ограничении свободы, демократии и прав личности. Абсолютизация государства, нации требовала полного подчинения личности превратно понимаемым национальным интересам. Эти идеи перекликались с фашистскими постулатами и рецептами переустройства государства и общества.

Среди военных и молодых политиков было много тех, кто хотел следовать по пути европейского фашизма, беря за образец идеи своих "тоталитарных" кумиров. Влияние нацизма в боливийской армии было очень велико. Военные поддерживали связи с германскими нацистами еще до прихода Гитлера к власти.

В 1926 г. президент Э.Силес пригласил в Боливию немецкого генерала Х.Кундта, последовательного проводника германских военных традиций, для помощи в реорганизации вооруженных сил. Х.Кундт одновременно представлял торгово-ком-мерческие интересы крупных немецких компаний, таких, как "Крупп", "Маузер", заинтересованных в проникновении на боливийский рынок (2). Вместе с генералом приехали немецкие инструкторы, опытные офицеры, прошедшие школу Первой мировой войны. Немецкая военная миссия много сделала для профессиональной подготовки боливийских военных. К тому же боливийские офицеры отправляли своих детей учиться в Германию.

В миссию входил Эрнст Рем, с которым Х.Кундт познакомился в Германии в 1923 г. во время нацистского путча. Э.Рем служил в боливийской армии до 1930 г., участвовал в конфликте с парагвайскими войсками у форта Вангуардия. Во время переворота 1930 г., когда свергли Э.Силеса, Э.Рем вместе с Х.Кундтом попросил убежища в немецком посольстве, затем по просьбе Гитлера вернулся в Германию. Там он поддерживал связи с боливийским посольством, дружил со многими его сотрудниками. На официальных приемах поражал всех исполнением боливийского гимна на фортепьяно. Оставил в Боливии многих поклонников национал-социалистиче-ских идей, особенно среди военных (3).

В 30-е годы восхвалять идеи третьего рейха в Боливии было модным. Многие военные и даже деятели правительства публично заявляли о своем восторге от "достижений" гитлеровского режима. В октябре 1936 г. министр обороны Д.Торо Москосо создал Национал-социалистический легион ветеранов Чако (4). Члены Социалистической партии, будущие идеологи и лидеры национал-реформизма, в частности К.Монтенегро и Э.Финот, вели антилиберальную пропаганду через газету "Калье", являвшуюся рупором военно-социалистического режима. 23 октября 1936 г. подполковник Г.Вискарра опубликовал в "Калье" статью "Наш боливийский национал-социалистический путь", в ней он прославлял политический строй Германии и Италии. Он утверждал, что национал-социалистическая система - "это единственный режим правления, который дает гарантии прогресса и общественного благосостояния" (5).

В 20-30-е годы боливийское общество волновали проблемы собственной национальной идентификации и самобытности, шел поиск путей преодоления зависимости и отсталости. Интеллектуалы задавались вопросом: что есть Боливия в этом мире, что предначертано ей в будущем и что надо предпринять, чтобы добиться процветания родины. Националистически настроенные мыслители обращались к иррационализму и волюнтаризму, являвшимся основой идей европейских фашистов. Идеология фашизма оказывала большое влияние на боливийскую интеллигенцию и студенчество. Властителем дум молодежи был Умберто Пальса. В 1936 г. он опубликовал книгу "Пересмотр нашего исторического прошлого", а после выхода в свет в 1939 г. работы "Человек как метод" стал лидером нового философского направления, которое полностью вытеснило позитивизм из науки и интеллектуальной жизни. У.Пальса искал биологическую силу, способную создать новый культурный цикл, который бы привел Боливию к величию. Он был восторженным поклонником тоталитарных режимов, ибо видел в них концентрацию воли и энергии миллионов людей во имя "идеалов нации". Даже после краха третьего рейха он продолжал верить в звезду Гитлера и его миссию в немецкой истории. Так, в 1946 г. он писал: "Что бы ни говорили о Гитлере и Германии, я уверен - если бы немцы не были убеждены в необходимости расширения жизненного пространства и не верили в способность фюрера успешно завоевать его, если бы эта идея не проникла в сердце каждого немца, то не было бы этого страшного последнего боя 1945 года..." (6).

Помимо У.Пальсы большим интеллектуальным и моральным авторитетом среди молодежи и студенчества пользовался университетский профессор Р.Пруденсио, также симпатизировавший нацистам. Под их влиянием в среде ветеранского движения образовалось консервативное националистическое течение, близкое по своим идейным позициям к франкизму и фашизму. В августе 1937 г. в Кочабамбе была образована праворадикальная партия Боливийское националистическое действие во главе с К.Пуэнте ла Серна. Вскоре оно слилось с Боливийской социалистической фалангой (FSB), возглавляемой молодым политиком Унсагой де ла Вегой. Программа FSB повторяла многие положения франкистской фаланги, декларировала цель - свершение "фашистской революции". Фаланга сразу начала пользоваться большим влиянием среди молодежи, студенчества, средних городских слоев. FSB исповедовала корпоративистские принципы "консервативного, католического социализма". Она являлась консервативным крылом профашистских сил, ориентировалась на традиционные ценности и не могла привлечь политиков, видевших в национал-социализме революционную антиолигархическую (антилиберальную), националистическую идеологию. По этой причине FSB оказалась в оппозиции к режиму военных-социалистов.

Помимо FSB из среды ветеранского движения выделилась новая нацистская организация "Железная звезда", в которую вступили многие члены правительства, в частности, полковник С.Меначо, назначенный в августе 1937 г. министром внутренних дел, и министр горнорудной и нефтяной промышленности Д.Фионини, считавшийся инициатором экспроприации "Стандард Ойл". Все они были сторонниками установления в стране тоталитарного режима (7).

Одной из самых массовых и влиятельных организаций являлся Легион ветеранов Чако (LEC), формальным лидером его были президенты - сначала Д.Торо, а затем Х.Буш, в его рядах было немало сторонников фашизма. Когда в правительстве начинала преобладать умеренная линия на восстановление демократии и парламентаризма, LEC активно вмешивался и оказывал давление на правительство (8). Крайне пронацистским был и уже упоминавшийся выше Национал-социалистический легион ветеранов Чако. Когда в мае 1938 г. профашистским силам, в том числе и в правительстве, показалось, что президент Х.Буш склоняется к компромиссу с традиционными партиями и отказывается от проведения реформы по созданию функциональной демократии, они использовали легион для демарша и давления на власть (9). Однако, несмотря на то, что откровенно пронацистские организации пользовались несомненным влиянием среди студенчества и молодых военных, ни одна из них не приобрела той силы и мощи, которые позволили бы им претендовать на власть в стране.

В первые месяцы 1937 г. пресса либерально-умеренного толка с беспокойством писала о стойких профашистских настроениях части военных (10). Усиливали беспокойство "демолиберальных" политиков планы правительства ввести однопартийную систему. В марте 1937 г. мексиканский посол пригласил к себе видных боливийских деятелей Х.Паса Камперо, Ф.Камперо Альвареса, Э.Финота, чтобы они изложили ему свои принципы "государственного социализма". Они горячо убеждали дипломата, что демолиберализм изжил себя и что их страна идет тем же путем, что и Германия, проводящая в жизнь идеи национал-социализма, и Италия, провозгласившая своей идеологией фашизм (11).

В основу преобразований политической системы в Боливии был положен принцип корпоративного устройства общества. Примером служила Италия Муссолини. Декретом правительства от 19 августа 1936 г. объявлялось об обязательной синдикализации всего населения страны. Предполагалось, что сформированные по корпоративному принципу профсоюзы образуют представительный орган власти, который заменит традиционный парламент. Синдикализация должна была стать одним из этапов построения "функциональной демократии", основанной на представительстве производящих классов, противостоящих паразитическим слоям общества (12).

Затем последовал декрет о трудовой повинности для всех граждан. Боливия провозглашалась "республикой трудящихся", а это означало, что все были обязаны работать. Государство получало право принудительно привлекать к труду безработных и так называемые "паразитические классы". Всем им предлагалось обращаться в специальные департаменты труда и в полицию, где из них создавались бригады, направляемые либо на частные предприятия, либо на общественные работы. Особое рвение в осуществлении этого декрета проявлял известный своим восторженным отношением к системе трудовой организации третьего рейха капитан Э.Бельмонте, сначала возглавивший полицию Ла-Паса, а затем ставший министром внутренних дел в правительстве Х.Буша (13). Эти декреты являлись частью планов военных по осуществлению всеобъемлющей политической реформы, которая многим, в частности, таким видным деятелям режима, как Х.Виера, Э.Бельмонте, С.Меначо (каждый из них в свое время возглавлял кабинет министров) представлялась как перенятие опыта немецких нацистов.

Подобные действия руководства свидетельствовали о серьезности их намерений установить в Боливии тоталитарный режим фашистского типа. Это подкреплялось их выступлениями и действиями, а также проектами, выдвигавшимися конституционной комиссией, созданной вскоре после переворота 1936 г.

В январе 1937 г. несмотря на негласный характер работы комиссии, достоянием общественности стали разработанные ею общие принципы государственного устройства. Как заявили прессе ее представители, ими были изучены все аналогичные современные типы государственного устройства, в частности Мексики, Чили и Советской России, особо был проанализирован опыт Германского рейха. За основополагающий принцип комиссия предлагала принять коллективизм и антииндивидуализм: интересы государства и общества всегда должны быть выше прав личности. Многие наблюдатели отмечали, что комиссия, по настоянию президента, взяла за основу законы нацистской Германии (14). Отношения труда и капитала, по мнению членов комиссии, должны ориентироваться на германский образец, а упомянутые выше декреты должны были стать органической частью новой конституции (15).

Одним из этапов на пути к установлению однопартийного, авторитарного и даже тоталитарного режима было введение специфической по своей форме цензуры. В сентябре 1936 г. был организован Национал-социалистический департамент пропаганды, в задачу которого входила не только опека над прессой, но и разработка для публикаций в обязательном для всех газет порядке идеологических материалов нового "социалистического" режима. Планировавшаяся политическая реформа свидетельствовала об идеологическом и практическом преобладании профашистских элементов в руководстве страны, взявшей курс на "государственный социализм". Очевидно, что целью адептов реформы было установление в стране тоталитарного режима. Другое дело, что им не удалось осуществить свои планы, но цель была вполне определенной.

В 1937 г. Германия поддержала военное правительство Д.Торо в деле экспроприации американской компании "Стандард Ойл". Госдепартамент США с тревогой обратил внимание на участие пронацистских политиков в этой акции. Газета "Калье", националисты и "социалисты", в частности К.Монтенегро, А.Сеспедес, Д.Фионини были объявлены агентами Гитлера и Муссолини, врагами демократии и США.

После перехода собственности "Стандард Ойл" в руки государства созданная (по примеру аргентинской) национальная нефтекомпания Yacimientos petroliferos fiscales bolivianos (YPFB) столкнулась с большими трудностями как в эксплуатации приисков, так и в гарантированном рынке сбыта. 25 февраля 1938 г. Боливия подписала договор с Бразилией о транспортировке и реализации нефти, что в значительной степени снимало остроту проблемы (16). Также Боливия обратилась к Мексике за помощью в организации нефтедобычи, но главным заинтересованным агентом в эксплуатации нефти оказалась Германия. Сыграли свою роль и старые связи с боливийскими военными, и взаимные симпатии. Боливийцы вели переговоры с Германией при посредничестве Вальтера Моринга, немца, проживавшего в Аргентине и представлявшего там интересы YPFB. В.Моринг согласовал с Берлином поставку нефти на 15 млн долл. в обмен на германскую помощь в эксплуатации доставшегося от "Стандард Ойл" хозяйства. Немцы также обещали построить нефтепровод протяженностью в 560 км из Боливии к перерабатывающему заводу на территории Парагвая для последующего экспорта через аргентинские порты в Германию (17). Достигнутые через В.Моринга договоренности были закреплены специальным распоряжением Х.Буша.

Германия проявляла интерес не только к нефти и стратегическим материалам. Немецкий капитал занимал преобладающие позиции (около 70%) во внутренней оптовой и розничной торговле Боливии. Так, например, в конце 30-х годов компания "Гундлах" оперировала годовым оборотом в 30 млн долл., в ней было занято свыше 1000 человек (18). Многие немецкие предприниматели поддерживали тесные политические контакты с нацистской агентурой в Латинской Америке. Именно поэтому большинство боливийских фирм, принадлежавших немцам, после начала Второй мировой войны попали в "черный список" госдепартамента США. Лишь в 1940 г. отчасти благодаря давлению американцев немецкие торговые дома были вытеснены с боливийского рынка (19). Боливия оставалась прочно связанной финансовыми и торговыми интересами с США, к тому же Германия проводила в Боливии политику, не отличающуюся целостностью, фактически она не претендовала на занятие лидирующих позиций. В результате германская экономическая экспансия оказалась ограниченной и не имела серьезных последствий.

Планы переустройства общества по фашистским рецептам встретили одобрение и горячую поддержку в Германии и Италии. Отношения боливийского военного режима с нацистской Германией носили характер взаимной симпатии. Полковник Х.Санхинес, назначенный Д.Торо послом в Германии, на вручении верительных грамот Гитлеру 12 ноября 1936 г. произнес, в частности, такие слова: "Мы в Боливии с восхищением наблюдаем за поступью национал-социализма в Германии, ибо мы сами идем тем же путем - строительства национального социализма, программу которого наша страна выстрадала в ходе тяжелой войны в Чако. Особенно мы приветствуем политическую концепцию гитлеровского режима, противостоящего разрушительной и анархиствующей тенденции советского коммунизма" (20). В ответной речи Гитлер подчеркнул: "Тот факт, что Боливия видит в коммунизме врага своей конструктивной деятельности, не может не радовать и является основанием для взаимопонимания между нашими народами" (21). Кроме того, Гитлер упомянул о старых традиционных связях и добрых отношениях между боливийскими и немецкими военными (22).

В своем отчете о беседе с Гитлером Х.Санхинес отмечал, что его особо удивила "хорошая осведомленность фюрера о политическом развитии Боливии и о строительстве национал-социализма правительством Д.Торо", и - не без основания - делал вывод об интенсивной работе германского посольства в Ла-Пасе, подробно информировавшего Берлин о происходящем в Боливии. Отношения военных с Германией оставались сердечными, несмотря на наличие отдельных раздражителей, как, например, позиции Боливии относительно гражданской войны в Испании, или вопроса об еврейской иммиграции. Немцы предлагали Боливии "помощь" в реорганизации ее армии, в воспитании молодежи, заявляли о готовности принять любое количество офицеров на обучение, а "Гитлерюгенд" приглашал многочисленные юношеские боливийские делегации в Германию на отдых и учебу (23).

С фашистской Италией также складывались доверительные отношения. В октябре 1936 г. в Боливию прибыла итальянская полицейская миссия для передачи опыта коллегам. Делегацию в Риме торжественно провожал сам граф Чиано, призвавший "посланцев" нести в Новом Свете "откровение" фашизма (24). Боливийское руководство поощряло активную пропаганду идей фашизма, осуществлявшуюся посольством и полицейской миссией. В октябре 1938 г. после решительных заявлений профсоюзов, требовавших запретить фашистскую пропаганду в стране и прекратить деятельность "миссии фашистской полиции" при МВД, министр С.Меначо, известный своей профашистской ориентацией, уверял президента Х.Буша в полезности миссии: она является лишь технической группой, помогающей проводить реорганизацию полиции. И все же министр был вынужден просить главу итальянской миссии на время прекратить пропагандистскую кампанию в прессе (25).

Активным проводником фашистского влияния в Боливии был капитан Элиас Бельмонте (26). Он являлся членом тайной ложи RADEPA (27). В своих мемуарах он так описывал ее цели: "Мы выступали за преемственность, порядок, мощь государства и достижение благополучия и счастья для всех жителей страны" (28). Как и большинство членов RADEPA, Э.Бельмонте был приверженцем национал-социализма. Для него примером для подражания служили Германия и Италия.

Если увлечение фашизмом в эти годы у многих националистов было поверхностным и даже отчасти данью моде, то Э.Бельмонте определился в своих взглядах и симпатиях еще в 20-е годы, когда сотрудничал с немецкими военными советниками, среди которых был уже упоминавшийся создатель штурмовых отрядов Э.Рем. И тем не менее мексиканский посол Розенцвейг Диас, придерживавшийся левых, марксистских взглядов, характеризовал Э.Бельмонте как социалиста, хотя и симпатизировавшего фашистским режимам (29). Э.Бельмонте был видной фигурой в правительстве Х.Буша - он занимал пост министра внутренних дел.

В Учредительном собрании в 1938 г. Э.Бельмонте предложил ограничить де-мократические свободы и в первую очередь поставить прессу под контроль правительства. Он представил проект закона о печати, главный пафос которого состоял в борьбе с "правым экстремизмом". На деле этот закон был направлен против оплота либерализма и проолигархических сил - газеты "Диарио".

Собрание в течение июня и июля 1938 г. неоднократно обсуждало политическую линию, занятую "Диарио". Депутаты требовали принятия жестких мер против газеты, позволившей усомниться в компетенции собрания. Большинство поддержало меры правительства по ограничению свободы прессы. Из среды левых депутатов даже слышались предложения провести "социализацию" всей прессы, тем самым подчинив ее общественным интересам, вырвав журналистов из-под влияния капитала (30). Безусловными выразителями интересов общества они считали самих себя.

Э.Бельмонте, направляя главный удар против демократии и ее институтов, видел в свободной прессе единственный еще не сокрушенный оплот либеральной оппозиции. Выступая перед законодателями во время дискуссии по поводу "Диарио", он заявил: "Я являюсь сторонником свободы прессы, но не абсолютной свободы... В сегодняшней ситуации необходимо не размышлять над тем, что следует делать, а вырабатывать идеологию, способную вывести эту бедную страну из ее несчастий". В качестве такой идеологии он предложил национал-социализм. Затем Э.Бельмонте призвал собрание взять как пример для подражания законы о печати нацистской Германии, где, по его мнению, газеты служат общенациональным интересам и стоят на страже моральных принципов (31).

13 июня 1938 г. Учредительное собрание проголосовало за этот закон, дававший исполнительной власти полномочия запрещать неугодную "правую олигархическую прессу". Закон о печати вызвал правительственный кризис: ряд министров в знак протеста подали прошение об отставке (32). Х.Буш не принял их демарша и попытался успокоить, заявив, что закон - явление переходного периода и вскоре будет заменен на новый, более мягкий. Правые круги были крайне напуганы радикализмом Э.Бельмонте. Конечно, антикоммунистические взгляды министра они только приветствовали, однако опасались установления антидемократического тоталитарного режима с националистическим уклоном (33). На президента оказывали давление самые разные силы, обеспокоенные активностью Э.Бельмонте.

Последним и наиболее весомым аргументом не в пользу Э.Бельмонте был скандал, связанный с именем некоего Отто Берга. Этот субъект появился в Боливии в 1937 г., представившись родственником Г.Геринга. Он повсюду намекал, что прибыл с секретным поручением от немецкого правительства. У некоторых политиков его личность вызвала подозрения. Генерал Э.Пеньяранда, к которому якобы с конфиденциальными предложениями от германского руководства обратился Берг, сделал запрос в боливийское посольство в Берлине (34). Пока шли проверки, а затем был получен ответ, прошло много времени, Берг успел завоевать симпатии местных поклонников нацизма, среди которых был и Э.Бельмонте. Немец был принят на самом высоком уровне, вплоть до президента. Э.Бельмонте представил его кандидатуру на пост советника полиции. Затем некоторое время спустя уже в Берлине появился некто Отто Гессман, представлявшийся агентом гестапо и полковником боливийской армии. Он утверждал, что имеет секретные поручения боливийских властей к германскому правительству. Ответ Ла-Паса был однозначен: Гессман - самозванец (35). Позднее выяснилось, что Отто Берг и Гессман - одно лицо, уголовный элемент, имевший 13 судимостей в Германии в 20-е годы (36).

Ко всему этому скандалу оказался причастен Э.Бельмонте, доверившийся авантюристу и павший жертвой собственной страстной любви к гитлеризму. Конфуз с делом Берга сильно повредил его репутации. В августе 1938 г. Х. Буш объявил Э.Бельмонте об отставке, отправив его в "почетную" дипломатическую ссылку в Германию.

Своего рода экзаменом для внутренней и внешней политики режима "государственного социализма" стало отношение к гражданской войне в Испании. Хотя официально Боливия придерживалась позиций нейтралитета, отношение политических партий к сторонам конфликта свидетельствовали об общем соотношении сил в обществе. Консервативные политики, газеты "Диарио", "Расон", "Ультима ора" демонстрировали поддержку и солидарность с франкистами. Рабочие и левые организации встали на защиту республиканцев и Народного фронта.

Франкистский мятеж безоговорочно осудили Социалистическая партия и газета "Калье" (37). И это при том, что многие члены партии и журналисты "Калье" восхищались итальянским фашизмом и германским нацизмом. Учитывая, что Муссолини и Гитлер участвовали в войне на стороне Франко, было бы логичным ожидать подобного поведения и от их адептов в Латинской Америке, в том числе и в Боливии. Между тем боливийские социалисты, при всех своих симпатиях к национал-социализму и фашизму, во многом оставались своеобразным идеологическим и политическим феноменом. Они не всегда следовали за своими кумирами. Во взглядах боливийских национал-реформистов сочетались как антилиберализм, национализм, ксенофобия и антисемитизм, так и антиолигархические, антиимпериалистические и социалистические воззрения.

Для радикальной "Калье" франкизм был прежде всего явлением того же порядка, что и боливийский консерватизм и клерикализм. Франкистские публицисты ставили знак равенства между "крестовым походом 1936 г." и завоеванием Америки, подчеркивали миссию Испании в упрочении католицизма и традиционных ценностей. Хотя франкизм сконцентрировался на критике либерализма, его гегемонистские по отношению к Латинской Америке идеи вызывали неприятие даже среди единомышленников правоконсервативного толка (38). Идея новой империи отталкивала от франкизма антилиберальных политиков, националистов, которые при иных идейных постулатах могли бы быть его союзниками.

Большое значение для социалистов и самого правительства Д.Торо имело заявление Мексики о безусловной поддержке испанских республиканцев. Это заявление было опубликовано в "Калье", и на протяжении всей гражданской войны в Испании газета широко освещала события в стране, выражая солидарность с республиканцами (39). Позиция "Калье" и социалистов оказала решительное влияние на политику правительства Д.Торо по этому вопросу. Франко обратился к Боливии с просьбой о признании и установлении "сердечных отношений". Боливия оставила это обращение без ответа.

В октябре 1936 г. в Мадриде был убит боливийский посол. Ухватившись за этот инцидент, поверенный в делах Италии в Боливии использовал все свое влияние, в основном среди пылких поклонников Муссолини из числа боливийских военных и членов кабинета, чтобы добиться разрыва отношений правительства Д.Торо с испанскими республиканцами и признания Франко. Однако даже в этих обстоятельствах итальянцам не удалось достичь поставленной цели. Д.Торо не желал создавать осложнений для своей страны в споре, исход которого был еще далеко не ясен (40).

Сменивший Д.Торо в 1937 г. Х.Буш продолжил линию своего предшественника в испанском вопросе. В июле чилийское правительство запросило мнение Боливии о предварительном признании Франко. Ответ министра Э.Финота (напоминаем, что он лично считал себя последователем национал-социализма и фашизма) был однозначным: Боливия продолжает придерживаться политики невмешательства и считает постановку вопроса о признании Франко несвоевременной (41). При всех симпатиях видных деятелей правительства, да и самого Х.Буша, к союзникам франкизма - германскому и итальянскому фашизму - Боливия не поддержала Франко.

Идеологический рупор режима - газета "Калье", при всем своем "антиинтерна-ционализме" и антикоммунизме вплоть до окончания войны симпатизировала республиканцам (42). Даже в конце 1938 г. правительство продолжало делать прореспубликанские жесты. Так, глава кабинета Г.Госалвес распорядился запретить вывешивать франкистские знамена в "день расы" - 12 октября, так как Боливия не признавала Франко (43).

Официально боливийское правительство признало Франко лишь в феврале 1939 г., когда исход гражданской войны был уже решен. До этого Боливия, правда, сделала запрос в Мехико об его позиции по этому вопросу и, получив ответ о категорическом непринятии франкистского правительства, выразила понимание мексиканской позиции, но присоединилась к общему хору латиноамериканских государств (44). В 1939 г. такое решение было для властей Боливии логичным и единственно приемлемым.

Одной из позорных страниц деятельности режима являлись демонстративные пронацистские акции боливийского МИД и проправительственной прессы. Профашистские выступления членов кабинета и видных политических деятелей стали нормой. В 1938 г. МИД издал распоряжение о запрете еврейской иммиграции в Боливию. Под давлением США буквально на следующий день хунта отменила это распоряжение МИД и даже заявила о поощрении еврейской иммиграции для колонизации востока страны (45). 14 марта 1938 г. было издано очередное распоряжение, регулирующее еврейскую иммиграцию. Всем консульским учреждениям за рубежом предписывалось направлять просьбы в министерство сельского хозяйства о въезде евреев в страну, но визы выдавались лишь тем, кто по своей специализации, мотивам и состоянию был способен участвовать в колонизации сельских районов на востоке страны. Более того, для временно выезжающих из страны евреев вводился особый режим, по которому они могли вернуться в Боливию, лишь заранее запасшись разрешением из министерства сельского хозяйства (46). При этом националистическая пресса цинично подчеркивала, что режим является образцом политики, лишенной антисемитизма.

Антисемитским актом выглядели и неуклюжие действия боливийского МИД, протестовавшего против предоставления Парагваем права поселения 15 тыс. австрийских евреев на спорной территории в Чако, принадлежность которой еще не была подтверждена международными соглашениями. Формально Боливия была права, но антисемитский пафос боливийской ноты только повредил этому демаршу. Кроме того, Боливия официально обратилась к Германии с просьбой воспрепятствовать еврейской эмиграции из Австрии в Парагвай. Обращение было выдержано в нацистском тоне и воспринималось как акт солидарности с антисемитской политикой Германии (47).

Антисемитизм проник в боливийское националистическое движение, олицетворявшееся газетой "Калье" и социалистами. Это был явно "импортный политический товар". В "Калье" с антисемитскими статьями выступал К.Монтенегро, для которого символом еврейского проникновения в Боливию был один из "оловянных баронов" М.Хохшильд. В газете постоянно печатались статьи, в которых утверждалось, что евреи занимаются не производством, а торговлей и спекуляциями и в целом эксплуатацией боливийского народа (48).

В феврале 1939 г. еврейская проблема обсуждалась на "самом высоком" общественно-политическом уровне. В обществе "Друзья города Ла-Паса" известный философ Роберто Пруденсио прочитал лекцию, выдержанную в антисемитском, нацистском духе. Оппонентом выступил либеральный политик Т.М.Элио, подчеркнувший неразрывную связь демократии с расовой, религиозной и классовой терпимостью. Он высказался за победу демократий перед лицом наступления тоталитарных режимов в Европе. На лекции присутствовали министры К.Салинас Арамайо и Э.Диес де Медина, не осудившие экстремизм Р.Пруденсио, а лишь настаивавшие на необходимости проводить селекционную иммиграционную политику, поощряющую колонизацию евреями отдаленных районов (49). Таким образом, они солидаризировались с требованиями ограничить еврейскую иммиграцию в страну. Антисемитизм прочно вошел в идейный багаж боливийского национал-реформизма 30-40-х годов.

"Официальный" антисемитизм неожиданно нашел поддержку среди широких масс населения. Дело в том, что иммигранты активно скупали сельскохозяйственные угодья вблизи больших городов, а в маленьких городках становились владельцами магазинов, мастерских и других мелких предприятий. Таким образом, появился слой боливийцев, продавших свои магазины или ремесленные мастерские, но потерявших в период инфляции и девальвации вырученные от продажи средства и винивших во всех своих бедствиях приехавших евреев. Эти мелкобуржуазные элементы подпитывали антисемитские настроения политических партий и движений националистического толка. Газеты комментировали и первые бытовые стычки боливийцев и немецких евреев на почве передела мелкорозничного рынка, конфликты по поводу открытия еврейских магазинов, получения мест на рынке и прочее (50).

Многие страны, в том числе и США, заступились за еврейских иммигрантов из Европы, и Боливия была вынуждена оправдываться (51). Лишь объявление страной о снятии ограничений по приему еврейской иммиграции сняло напряженность. Однако в июне 1939 г. министерство иммиграции вновь ввело ограничения на въезд евреев в страну, выделив квоту в 250 человек в месяц (52).

Новые серьезные внешние и внутренние осложнения для военно-социалистического режима возникли в связи с аферой с еврейскими визами, раскрытой в апреле 1939 г. В середине 1938 г. правительство объявило о поощрении еврейской иммиграции для колонизации тропических районов востока страны (53). Правительство, по примеру аргентинцев, хотело заселить пустынные земли на востоке страны - в Чако, создав там целые еврейские районы. В январе 1939 г. было издано распоряжение полиции о проверке рода занятий всех недавно въехавших в страну евреев. В случае если они не занимались сельским трудом в колонизуемых районах, их надлежало высылать из страны (54). Не иначе как антисемитской акцией, вызвавшей горячее одобрение националистов и пронацистских деятелей, эти решения правительства назвать нельзя.

За 1938-й год из Европы в Боливию въехали 10 тыс. евреев (55). Скандал разразился, когда выяснилось, что боливийский консул в Париже К.Виррьера выдавал въездные визы, получая "вознаграждение" в 20 тыс. франков за каждую. Инцидент нанес огромный ущерб Боливии на внешнеполитической арене, а также подтолкнул Х.Буша к установлению в стране диктатуры.

В конце октября в прессе и обществе усиленно муссировались слухи о скором роспуске Учредительного собрания и установлении фашистской диктатуры. Правительство отвергало все эти слухи и разговоры, но на деле именно в это время Х.Буш был как никогда близок к "установлению тоталитарной диктатуры" (56). Он не скрывал своего восхищения "обновлением и омоложением" Германии и Италии. У него сложились дружеские отношения с немецким послом Фрицем Видеманом. Больше всего Буша привлекал тезис о приоритете интересов государства, нации над личностью. В своих личных симпатиях Буш явно ориентировался на нацистскую Германию. Он даже издал специальное, в какой-то степени символическое, распоряжение, согласно которому боливийцам, находящимся в Германии, разрешалось служить в армии рейха.

В действительности в окружении Х.Буша были как сторонники, так и противники такого пути. Считавший себя левым социалистом К.Салинас Арамайо (57), став министром в кабинете Х.Буша и оказывая на него большое влияние, эволюционировал к национал-социалистическим взглядам (точнее, в тот момент он был увлечен именно этими теориями). В фашизме он видел пример эффективной антилиберальной, антидемократической национальной революции и подталкивал Х.Буша к установлению "фашистского режима типа бразильского" (58). По сути, речь шла об авторитарном варианте национал-реформистских преобразований, имевших антиолигархический и националистический характер. Постепенно Х.Буш все больше стал прислушиваться к советам тех, кто ратовал за тоталитарный режим. Любопытную запись беседы Х.Буша с лидером правого крыла в Учредительном собрании, бывшим министром Х.Сальмоном в конце 1938 г. приводит мексиканский посланник. Информация была получена из конфиденциальных, но верных, по его мнению, источников. Тогда состоялся следующий диалог:

"Буш. - Я закрою собрание и установлю военный тоталитарный режим, так как вполне ясно, что все демократии пришли к банкротству. Это видно на примерах Бразилии, Италии, Германии, которые показали эффективность тоталитарного режима.

Сальмон. - С кем, с какой партией вы хотите установить этот режим? Нет людей, которые его поддержат...

Буш. - Я закрою Ассамблею и созову новые выборы!

Сальмон. - Но кто попадет в новое Учредительное собрание? Это будут те же люди, что и сегодня" (59).

Подталкиваемый одними и отговариваемый другими, Х.Буш не решился на установление фашистского режима. Он искал поддержки своих планов у боливийских политиков, но без особого успеха. Из серьезных деятелей мало кто верил в успех фашистского варианта развития страны. Х.Буш попытался обеспечить внешнеполитическую поддержку предстоящего переворота. 9 апреля 1939 г. он встретился с германским послом Вендлером, с которым оговорил возможности "моральной и материальной поддержки Германией" военно-социалистического правительства Боливии в случае установления антикоммунистического режима. В это же самое время в Берлине обсуждалось создание в Южной Америке профашистского блока государств в составе Перу, Аргентины и Боливии. Германский посол, безусловно, приветствовал устремления Х.Буша, однако Берлин ответил, что не рекомендует связывать переход к тоталитарным формам правления с поддержкой Германии (60). Одновременно немцы предложили Х.Бушу прислать своих политических советников.

Усталость и раздражение президента от политической борьбы и дворцовых интриг были теми побудительными психологическими мотивами, которыми он руководствовался в своем решении установить диктатуру. В тоталитарных режимах его привлекал представляемый нацистской пропагандой "романтический" образ национального единства, классового и социального мира, политической сплоченности народа. Х.Буша мало интересовали подробности экономических реформ и реальности функционирования политической системы нацизма, ему импонировала форма правления, не допускавшая коррумпированной демократии и политиканства, являвшихся в его глазах главными врагами боливийского государства.

В апреле 1939 г. Х.Буш объявил об установлении в стране диктатуры. Поначалу его действия вызвали в основном негативную реакцию со стороны практически всего политического спектра общества - от правых консерваторов до реформистов "Калье". Многие опасались нового, профашистского, курса диктатуры, но вскоре стала очевидной необоснованность этих страхов. Речь шла не о подражании фашизму, а о левореформистском варианте, хотя внешняя сторона пронацистских демонстраций, откровенных жестов, свидетельствовавших о симпатиях к тоталитаризму, слишком бросалась в глаза. Собственно идеологическое обоснование диктатуры не шло дальше деклараций о моральном очищении и "омоложении" нации. Главная идея диктатуры могла быть сформулирована следующим образом: "Новая Боливия - это страна, свободная от индивидуального эгоизма и коррупции".

Декретом от 27 апреля Буш запретил "пропаганду иностранных политических доктрин, использование знаков, знамен, униформы, связанных с этими теориями" (61). Борьба с "иностранщиной" в идеологии - идея, вынашиваемая националистами К.Монтенегро, А.Сеспедесом, - была воплощена в декрете, содержание которого могло быть истолковано как направленное против коммунизма, так и фашизма.

Для упокоения общественного мнения и правительств зарубежных государств посол Боливии в США заявил, что отныне его страна стала союзницей США против блока фашистских государств. Он подчеркнул, что диктатура означает конец проникновения фашизма в Боливию и одновременно наносит сокрушительный удар по коммунистам и анархистам (62). Чтобы пресечь широко распространившиеся слухи о стремлении Боливии к союзу с державами "оси", МИД сделал заявление, в котором разъяснил, что в стране установлена не тоталитарная диктатура, а временный чрезвычайный режим, страна продолжает придерживаться принципов демократии (63).

После смерти Х.Буша в августе 1938 г. в Боливии начался процесс реставрации старого "демократического" режима, было восстановлено всевластие олигархических партий, а в ходе Второй мировой войны внешнеполитическая ориентация страны окончательно была определена в пользу США и Англии.

Боливия не представляла практического интереса для держав "оси". Казалось, что не хватало лишь более серьезной политической и практической помощи с их стороны, и в сердце Южной Америки мог бы возникнуть откровенно пронацистский режим. Счастье Боливии состояло в том, что она находилась на далекой периферии геополитических интересов великих держав. Борьба за Боливию накануне Второй мировой войны решилась в пользу стран "демократии", что в большей степени явилось результатом самостоятельного выбора политической элиты страны. Несмотря на влияние пронацистских сил, боливийские государственные деятели сочли за благо отказаться от иллюзий установления "тоталитарного" режима. Поражение пронацистских групп влияния не было окончательным и безусловным - это впоследствии подтвердила деятельность правительства Г.Вильярроэля (1943-1946 гг.). Надо отдать должное мудрости и проницательности Х.Буша и его окружения, сумевших, несмотря на свои личные политические симпатии и идейные увлечения, сделать правильный выбор в пользу коалиции "демократических государств" в противовес тоталитарной "оси".

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Secretaria de Relaciones Exteriores (далее - SRE). Mexico. Legacion en Bolivia. Informes politicos reglamentarios. 1937. In-forme de 30 de mayo de 1937. 31 - 25 - 3.
2 F.M.N u n n. Yesterday\'s Soldiers. European Military Professionalism in Souh America, 1890-1940. Nebraska, 1983, p. 103-128.
3 C.R o d a s, A.H e r m a n d o S i l e s. El poder y su angustia. La Paz, 1985, p. 243-245.
4 SRE. Mexico. Legacion en Bolivia. Informes politicos reglamentarios. 1936. Informe de 8 de octubre de 1936. 27 - 29 - 13, f. 30.
5 La Calle. La Paz, 23.X.1936.
6 Kollasuyo. La Paz, 1946, N 64, p. 302.
7 РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 122, д. 1, л. 9.
8 Телеграмма Х.Буш - ЛЕК Оруро от 20 января 1938 г. - Archivo de La Paz. Miscelania. Fondo Leon M.Loza. La Paz, Bolivia (далее - ALP.LML.). 1938, сaja 11, N 2, sig. E.3.A.2.
9 Национал-социалистический легион ветеранов - Д.Торо от 12 мая 1937 г. - ANB.PG.1937.C.13.T.152 (PG7211).
10 El Diario. La Paz, 5.II.1937.
11 SRE. Mexico. Legacion en Bolivia...
12 А.А.Щ е л ч к о в. Режим "государственного социализма" в Боливии.
1936-1939 гг. М., 2001. с. 152-169.
13 El Diario, 11.X.1936.
14 Ibid., 2.II.1937.
15 Ibid., 28.I.1937.
16 Ibid., 6.III.1938.
17 РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 122, д. 1, л. 39.
18 А.M i t r e. La guerra comercial contra las firmas alemanas en Bolivia. 1939. - Anuario. Archivo y biblioteca nacional de Bolivia. 1996. La Paz, 1996, p. 299.
19 Ibid., p. 297.
20 Archivo del Ministerio de Relaciones exteriores y culto de Bolivia. La Paz (далее - MIN.RR.EE.) 1936-1937. Alem. 1 - R - 14, f. 128.
21 Ibid., f. 129.
22 Ibid., f. 131-132.
23 Ibid., f. 154, 1 - R - 15, f. 34.
24 SRE. Mexico. Legacion en Bolivia. Informes politicos reglamentarios. 1936. Revista politica, octubre 1936. 27 - 29 - 13. f. 29-30.
25 Письмо С.Б.Меначо - Х.Бушу от 11 ноября 1937 г. - Archivo Nacional de Bolivia. Sucre (далее - ANB). PG. 1937, c. 13, т. 156 (PG6875).
26 Имя Э.Бельмонте связано с фабрикацией британской разведкой в 1942 г. "дела о нацистском заговоре" в Боливии, во главе которого он якобы стоял. Его "дело" было использовано Англией и США для давления на правительство Боливии, которое было вынуждено разорвать отношения со странами "оси". - С.B l a s i e r. The Hovering Giant. U.S. Responses to Revolutionary Change in Latin Ameriса,
1910-1985. Pittsburgh, 1976, р. 46-47.
27 RADEPA ("Razon de la patria" - "Разум родины") была глубоко законспирированной организацией, проповедовавшей национал-социалистические принципы. В 1943 г. офицеры этой ложи под руководством Г.Вильярроэля осуществили вооруженный переворот и пришли к власти. Его правительство симпатизировало державам "оси" и поддерживало тесные отношения с германофильским правительством Аргентины, за что было заклеймено США как "нацистское". Г.Вильярроэль был свергнут в результате народного восстания, поддержанного госдепартаментом США. Сам президент и его ближайшие по-мощники были повешены на площади Мурильо в Ла-Пасе.
28 P.E.B e l m o n t e. Op. cit., p. 40.
29 SRE. Mexico. Legacion en Bolivia. Informes politicos reglamentarios. 1938. Informe de 14 de junio de 1938. 30 - 3 - 15.
30 Redactor de la Convencion Nacional de 1938. La Paz, 1938, t. 2, p. 136.
31 Ibid., p. 151-152.
32 El Diario, 15.VII.1938.
33 SRE. Mexico. Legacion en Bolivia. Informes politicos reglamentarios. 1938. Informe de 10 de agosto de 1938. 30 - 3 - 15.
34 MIN.RREE. 1937-1938. Alem., 1 - R - 15, f. 16.
35 Ibid., f. 15.
36 Ibid., f. 9, 12, 17, 18.
37 SRE. Mexico. Legacion en Bolivia. 1936. Rebelion en Espana. Informe de 19 de agosto 1936. III - 767 - 2, f. 1-4.
38 R.M.P a r d o S a n z. ?Con Franco hacia Imperio! La politica exterior espanola en America Latina. 1939-1945. Madrid, 1995, p. 39-40.
39 La Calle, 13.VIII; 12.X.1936.
40 SRE. Mexico. Legacion en Bolivia. Rebelion en Espana. Informe de 19 de agosto 1936. III - 767 - 2, f. 1.
41 SRE. Mexico. Legacion en Bolivia. Rebelion en Espana. Cable de 05 de julio de 1937. III - 767 - 2.
42 J.K n u d s o n. Op. cit., p. 60-61.
43 Письмо Г.Госалвеса - шефу полиции Ла-Паса от 11 октября 1938 г. - MIN.RREE. 1938. M.IN. 1 - 109 (0112).
44 SRE. Mexico. Legacion en Bolivia. Rebelion en Espana. Informe de 24 de febrero de 1939. III - 767 - 2.
45 SRE. Mexico. Legacion en Bolivia. Informes politicos reglamentarios. 1938. Informe de 18 mayo de 1938. 30 - 3 - 15.
46 Anuario administrativo de 1938, t. 1. La Paz, 1938, p. 542-543.
47 MIN.RREE. 1937-1938. Alem. 1 - R - 15, f. 31-32.
48 La Calle, 10.XII.1938.
49 Ibid., 4.II.1939.
50 Ibid., 18.I.1938.
51 M.W.B r i e n e n. The Liberal Crisis and Military Socialism in Bolivia. Bolivian History from 1930 to 1939. Leiden, 1996, p. 89.
52 La Calle, 27.VI.1939.
53 El Diario, 10.VI.1938.
54 La Calle, 15.I.1939.
55 H.S.K l e i n. German Busch and the Era of "Military Socialist" in Bolivia. - Hispanic American Historical Review. Durham, 1965, Vol. 47, N 2, p. 177.
56 La Razon, 25.X.1938.
57 К.Салинас Арамайо был расстрелян при профашистском правительстве Г.Вилья-рроэля в 1944 г. как представитель "продажной, проамериканской олигархии".
58 SRE. Mexico. Legacion en Bolivia. Informes politicos reglamentarios. 1938. Informe de 26 de octubre de 1938. 30 - 3 - 15.
59 Ibidem.
60 C.B l a s i e r. The United States, Germany and the Bolivian Revolutionaries (1941-1946). - Hispanic American Historical Review, 1972, Vol. 52, N 1, p. 28.
61 РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 122, д. 1, л. 40.
62 Там же, л. 41.
63 La Calle, 18.V.1939.