Научные взгляды

Исследования Э. Иглесиаса очень многоплановы. Они касаются как конкретных проблем, например, развития экономики Уругвая или роли МАБР в развитии региона, так и более общих фундаментальных вопросов – стратегии развития латиноамериканских стран, тенденций региональной интеграции, отношений периферийной экономики с мировыми финансовыми центрами. В коротком обзоре, конечно,  невозможно отразить все многообразие научных воззрений Э. Иглесиаса, поэтому обратим внимание лишь на некоторые важные аспекты.

Э. Иглесиас вспоминает, какое сильное впечатление на него еще в годы обучения в университете произвела предложенная Р. Пребишем теория периферийной экономики. «Я помню реакцию в университете, когда был опубликован «Манифест Пребиша» (1949) и первые его экземпляры появились в Монтевидео, – пишет Э. Иглесиас, – наши профессора бросили все дела и принялись изучать этот новый материал, который стал для нас настоящим открытием, вызывавшим в то время столь же широкие дискуссии, как и сейчас. Под руководством Р. Пребиша ЭКЛА превратилась в ведущий интеллектуальный центр Латинской Америки, координирующий дебаты по проблемам экономики во всех странах, и без преувеличения можно сказать, что именно ЭКЛА способствовала самоидентификации региона в экономическом и социальном аспектах» (1). В последующем личное знакомство с Р. Пребишем и совместная работа с ним в ЭКЛА дали Э. Иглесиасу очень многое для понимания сложнейших процессов, происходивших в экономике стран Латинской Америки. 

Э. Иглесиас в полной мере разделял взгляды «сепалистов» на развитие латиноамериканских стран. Его руководство ЭКЛА пришлось на очень сложный для региона период – время кризиса прежней модели импортзамещения, поисков новых ориентиров и «стилей» развития, долговой и структурный кризис начала 80-х годов. Подводя итоги развития за 70-е годы, Э.Иглесиас обратил внимание на то, что за послевоенный период и особенно в последнее десятилетие регион в целом добился резкого роста производительных сил. Но эти несомненные и реальные достижения не позволили решить ни одной из наиболее тяжелых социальных проблем Латинской Америки. Высокие темпы роста материального производства не привели к выравниванию распределения доходов, решению проблем голода, бедности, неграмотности, безработицы и неполной занятости. Эти очевидные последствия интенсивного процесса трансформации производства проявлялись на фоне растущей интернационализации экономики латиноамериканских стран, неизмеримо усилившей зависимость внутрирегиональных процессов развития от динамики мировой экономики (2). Анализ этих вызовов позволил Э. Иглесиасу выявить четыре базовых условия для реализации новой стратегии роста в регионе – содействие росту внутренних накоплений (не только государственного, но и частного сектора), экспансивному росту экспорта (при его смещении на индустриальную базу), модернизации сельскохозяйственного сектора (при выходе его на траекторию устойчивого роста и сокращении разрыва в уровне доходов сельских и городских жителей), а также поддержание хотя бы минимальной стабильности цен. Именно это, с его точки зрения, могло бы способствовать достижению некоторой «автономности» роста экономики региона, обеспечить более приемлемые условия для его включения в мирохозяйственные процессы и выстраивания новых отношений с транснациональным бизнесом (3).

Однако очень взвешенные соображения Э. Иглесиаса о необходимости более рационального использования внешних финансовых ресурсов для реальных нужд развития производства и технологий в регионе, уменьшения протекционистских барьеров, воздвигнутых развитыми странами на пути латиноамериканского промышленного и сельскохозяйственного экспорта, повышения «потенциала» латиноамериканских стран в переговорном процессе по новому международному экономическому порядку в то время не могли вылиться в форму конкретных действий. Кризис начала 80-х годов стал прологом тяжелейшего периода в послевоенной истории развития Латинской Америки, который Э. Иглесиас очень точно определил (1984), как «потерянное для развития десятилетие» (la decada perdida) (4). Саму же идею о необходимости более справедливых и сбалансированных международных отношений между развивающимися странами и мировыми центрами в условиях глобальной либеральной экономики Э. Иглесиас отстаивал и на Уругвайском раунде ГАТТ. В конечном счете, нежелание развитых государств прислушаться к доводам разума фактически предопределило кризис системы ГАТТ, на смену которому пришла Всемирная торговая организация (1994). 

Э. Иглесиас очень точно определил факторы, которые привели к глубокому структурному кризису – Латинская Америка пережила «шок международных финансов», «технологический шок» и «либеральный шок» (5). Первый имел совершенно необычные в историческом контексте измерения: если долгое время до второй мировой войны финансы служили разным целям – торговле, инвестициям, а то и войнам, то в последние десятилетия мир финансов обслуживает прежде всего самого себя. Э.Иглесиас совершенно прав, и трудно дать более короткое объяснение феномену финансовой глобализации. И латиноамериканские страны через механизм внешнего долга фактически стали обслуживать эту систему «финансов ради финансов», что обернулось перманентной дестабилизацией их производственных систем. Во-вторых, страны Латинской Америки, всегда стремившаяся к обретению современных технологий, столкнулись с новым явлением – наукоемкие технологии (автоматизация, роботизация) стали снижать «ценность» дешевой рабочей силы, а регион начал утрачивать прежние сравнительные преимущества в международном разделении труда. Наконец, поворот к неолиберализму означал не только прощание с Дж.М. Кейнсом и торжество неошумпетерианской модели, не просто разворот к рынку. Изменилась вся система международных отношений – мир стал более прагматичным, жестоким и не солидарным. Начался кризис многополярной системы, всех международных форм сотрудничества и в конечном счете ООН. И это ставило проблему включения (inserción) Латинской Америки в международные экономические отношения совершенно в иной плоскости. Выводы Э.Иглесиаса оказались пророческими: буквально через несколько лет рухнул соцлагерь, мир обрел черты «монополярности», лидеры латиноамериканских стран стали активными проводниками программы «вашингтонского консенсуса», неолиберализм стал знаковым символом последнего десятилетия прошедшего века.

Вместе с тем Э. Иглесиас прекрасно видел и внутренние факторы, тормозящие развитие латиноамериканских стран. Если бы стране можно было присуждать Нобелевскую премию, – заметил он, – то ее нужно было бы давать за гибкость, за способность адаптироваться к изменениям в мировой экономике (как это с успехом делают восточноазиатские страны). Латиноамериканским странам нужны серьезные институциональные изменения, и касается это не только государства, но и частного сектора. В латиноамериканской зоне неэффективное государство оказывалось просто неспособным отвечать на новые вызовы. Стремление к модернизации предполагает ассимиляцию современной «технологической культуры», и это – еще один вызов для региона. В этих условиях мы не просим христианского милосердия, пишет Э. Иглесиас, но вправе рассчитывать на западную помощь для проведения технологической модернизации и изменения траектории развития региона с тем, чтобы превратить его в один из «движителей» современного мира, от чего в конечном счете выиграют все (6).

Выводы, к которым Э. Иглесиас и его коллеги пришли еще в 80-е годы, стали ключевыми для разработки стратегии ЭКЛА в последние полтора десятилетия. Ядро этой стратегии – «эффективная трансформация экономики в условиях социальной справедливости» (Desarrollo productivo con equidad) (7). 

Пост президента Межамериканского банка развития Э. Иглесиас занял, уже имея репутацию известного ученого, опыт дипломатической работы и руководства крупной международной организацией − ЭКЛА. «Когда я пришел в Банк, − вспоминает Э. Иглесиас в одном из интервью, − отношения между правительствами некоторых стран отличала конфронтация, что делало «климат» в Банке весьма нездоровым. Поэтому я очень горжусь тем, что за прошедшие годы нам удалось создать климат сотрудничества − очень эффективный и очень выгодный всем участникам, ибо сам Банк родился благодаря усилиям наших стран по развитию взаимной кооперации, а потом к данному процессу присоединились другие государства, заинтересованные в более тесном партнерстве с Латинской Америкой» (8). Этот дух сотрудничества Э. Иглесиас поддерживал не только в стенах МАБР. Он в полной мере проявлялся и при решении наиболее острых проблем, включая преодоление последствий серьезных экономических кризисов в отдельных латиноамериканских странах или последствий стихийных бедствий (ураганы, наводнения, засухи), от которых сильно страдает половина стран региона.

Изменился ли регион за последние два десятилетия, спрашивает себя Э. Иглесиас. Да, он заметно изменился, стал более стабильным, открытым, конкурентоспособным, более чувствительным к проблемам охраны окружающей среды. Ушли в прошлое гигантская инфляция и огромные «дыры» в платежном балансе. Регион расстается с традиционной философией «взгляда внутрь» и начинает открываться вовне. Причем происходит это по всем экономическим направлениям и в отношениях со всеми регионами мира − США, Европой, Азией, Африкой. Несмотря на все трудности, государство в Латинской Америке стало более эффективным, чем прежде, а частный сектор − более продуктивным. Наконец, регион активно включился во всемирное движение к модели устойчивого развития (9).

В годы работы в Банке Э. Иглесиаса более всего занимали две темы − судьбы начатых в регионе реформ и региональной интеграции в Латинской Америке. И это совершенно естественно, замечает сам Э. Иглесиас, ведь Банк создавался для поддержки региональной интеграции, а первый его президент Ф. Эррера, выступая в Пунта-дель-Эсте в 1961 г. прямо признал: «Мы − банк интеграции» (10).

Проведя анализ полувекового опыта интеграции, Э. Иглесиас дает ясное представление о существе «нового регионализма» 90-х годов, его плюсах и минусах по сравнению с прежними интеграционными моделями. Экономическая интеграция, отмечает он, проходит успешнее, когда сочетается со стратегией структурных реформ и либерализацией экономики. Поскольку интеграция развивается параллельно с глобализацией, она в большей мере выигрывает от существования в мире устойчивой многополярной модели (Э. Иглесиас обращает внимание на определенный «синергетический» эффект от взаимодействия региональных интеграционных группировок с ВТО). Наконец, структурные реформы и либеральный «новый регионализм» подталкивают сам процесс интеграции, поскольку не только открывают новые возможности, но и создают новые потребности − вовлечения в процесс частного сектора, развития кооперации между субрегиональными группировками, вовлечения в интеграционный процесс энергетических и инфраструктурных систем, регулирования миграции и обмена технологическими достижениями. В качестве наглядных примеров Э. Иглесиас приводит проекты «Пуэбла-Панама» и новой интеграции в Южной Америке после саммита глав государств в Бразилиа в 2000 г. (11).

Вместе с тем Э. Иглесиас говорит о целом ряде препятствий на пути развития интеграционных процессов нового поколения. Снижения тарифов во взаимной торговле, что было действенным механизмом в 90-е годы, сейчас уже недостаточно. Необходимо разработать систему международных законодательных норм по регулированию процессов интеграции и многосторонних отношений, решать проблемы нетарифных ограничений, координации макроэкономической политики стран-участниц группировок, создавать новые институциональные структуры, новую «архитектуру» интеграции (вместо прежней громоздкой и дорогостоящей администрации), активнее осуществлять различные проекты приграничного сотрудничества. Запустить процессы интеграции в духе «нового регионализма», замечает Э. Иглесиас, было проще, чем обеспечивать их устойчивое развитие в дальнейшем. Вторая стадия такой интеграции прежде всего требует развития рыночных механизмов доступа на региональный рынок (12).

При этом Э. Иглесиас понимал, что процессы интеграции и многостороннего сотрудничества на современном этапе обретают совершенно новые черты. Интеграция, подчеркивает он, идет как бы на «трех фронтах». Первый − многосторонние переговоры в рамках Дохийского раунда, второй − целая серия амбициозных переговоров по созданию зон свободной торговли по линии «Север−Юг», третий − переговоры между субрегиональными группировками с целью создания зон свободной торговли между ними и движения к общим рынкам (прежде всего между Меркосур и Андским сообществом) (13). Именно для комплексной оценки интеграционных процессов и их воздействия на рынки труда, динамику цен, зарплаты и уровень бедности в 2001 г. была проведена международная теоретическая и практическая конференция «Влияние соглашений о свободной торговле на Латинскую Америку и Карибские страны», в работе которой приняли участие ведущие специалисты по использованию компьютерных эконометрических моделей «общего равновесия» (CGE-model). Эта конференция была организована на средства МАБР совместно с европейским Центром прогностических исследований и международной информации (президент − М. Камдесю) и Латиноамериканским институтом интеграции и сыграла заметную роль в осмыслении процессов интеграции в академических и правительственных кругах.

Для латиноамериканских стран 90-е годы стали периодом очень непростой «либеральной трансформации». Возникающие в связи с этим проблемы привлекали пристальное внимание Э. Иглесиаса как ученого и руководителя крупнейшего регионального банка развития. Он содействовал созданию двух исследовательских центров по проблемам экономического развития и политическим вопросам, что усилило аналитическую составляющую в работе банка. Видя ослабление национальных государственных банков развития, руководство «Группы МАБР» через созданные в конце 80-х − начале 90-х годов Межамериканскую инвестиционную корпорацию и Многосторонний инвестиционный фонд оказало широкую поддержку венчурным проектам, технологической модернизации частных компаний, развитию микропредпринимательства и микрофинансирования (14).

Новая стратегия банка оказала заметное влияние и на изменение прежних отношений государства с гражданским обществом. «Если мы представим действия гражданского общества без государства, − резюмировал Э. Иглесиас, − то придем к распылению сил и средств, неспособности во многих случая отстаивать общие интересы. Если представим государство без гражданского общества − получим правительство, не имеющее четкого представление о реальном экономическом и социальном положении в стране и потому рискующее потерпеть поражение. Нужно найти формы для активного участия гражданского общества…» (15). Э. Иглесиас чутко уловил новое явление в жизни Латинской Америки − заметное повышение роли гражданского общества в условиях демократизации. Банку удалось создать в большинстве стран региона консультативные группы гражданского общества, принимавшие самое активное участие в оценке и реализации инвестиционных проектов, что способствовало «социальному диалогу».

В последние полтора десятилетия МАБР оказывал латиноамериканским странам действенную помощь в проведении реформ. В то же время Банк усилил традиционное направление своей деятельности в социальной сфере, которое заложили прежние его президенты Ф. Эррера и А. Ортис Мена. Мы не только сохранили эту социальную направленность, подчеркивал Э. Иглесиас, но сделали борьбу с бедностью основной задачей (16). В период его руководства до половины всех кредитов Банка выделялось на социальные нужды. Заметно расширился и круг решавшихся вопросов. Наряду с развитием образования, здравоохранения, жилищного строительства, хозяйства городов МАБР содействует решению проблем продвижения новых технологий, профессиональной подготовки, миграции, снижения неравенства, активной интеграции в общественную жизнь индейских народов и повышения в ней роли женщин, борьбы с разными формами насилия, сокращения преступности, улучшения жизни в маргинальных кварталах, охраны окружающей среды (17). Не удивительно, что после 2000 г. МАБР органично включился в реализацию программы «Целей тысячелетия», принятой ООН. Мы поддерживали правительства, отмечает Э. Иглесиас, и при проведении чрезвычайных программ в условиях глубоких кризисов, и при реализации новаторских проектов − таких, как «Возможности» (Oportunidades) в Мексике и «Семейный кошелек» (Bolsa Família) в Бразилии или Программа перехода к информационному обществу в Чили.

Оценивая деятельность Э. Иглесиаса на посту Президента МАБР, не трудно заметить, что именно в этот период Банк уделял особое внимание тем вопросам, которые остались как бы за рамками «вашингтонского консенсуса», − сокращения неравномерности в распределении доходов, развития региональной интеграции, систем образования и здравоохранения, малых форм бизнеса, технологического обновления региона, экологии.

В последние годы в условиях острой критики результатов реализации неолиберального проекта в регионе Э. Иглесиас вернулся к проблеме роли государства в новых условиях. Он предложил новую концепцию выстраивании отношений в треугольнике «рынок – государство – гражданское общество» и пришел к выводу о необходимости государства нового типа. Политика выживания, принятая латиноамериканскими странами, начиная с 80-х годов, в институциональном плане привела к деградации центральных банков, министерств планирования и финансовых институтов развития. Либеральное государство, принявшее гетеродоксальную политику по рецептам «вашингтонского консенсуса», так и не смогло решить проблем низкой эффективности, бюрократизации и особенно коррумпированности (18).

Государству XXI века предстоит решать широкий круг задач, начиная с поддержания своими действиями эффективности рынка, выстраивания отношений с частным  сектором в новом формате, содействия росту производственного (в том числе инновационного) потенциала страны, использования выигрышных аспектов объективного процесса глобализации для новой интеграции в систему международных отношений, и кончая повышением «креативности» гражданского общества, его прямого участия в реализации реформ, достижением социального консенсуса на основе сокращения неравномерности в распределении доходов и продвижения по пути адаптации новых информационных технологий.

Это требует продвижения как минимум в трех направлениях. Необходимо сочетать рост потенциала государства с консолидацией демократии. Причем речь в данном случае идет не о традиционной «республиканской демократии», когда государственная власть подчинена частным интересам, а о демократии участия. Новое государство призвано не только увеличивать свой инвестиционный потенциал, но и более ответственно подходить к распределению ресурсов. Государственная политика в этом плане должна отвечать интересам широких слоев общества, включая беднейшую его часть. Нужно преодолеть институциональную автономию современной госслужбы с ее тенденциями к закрытости, клиентелизму, карьеризму и высокой политизацией. Сейчас государству необходима высокопрофессиональная гражданская служба, что позволило бы ему эффективно выполнять общественные функции арбитра, защитника прав и свобод граждан, контролировать соблюдение законности (19).

Реформу государства нельзя подчинять идеологическим схемам, считает Э.Иглесиас, но нельзя превращать и в чисто техническую проблему. Государство должно предложить совокупность конструктивных идей для решения назревших проблем, идей, которые нашли бы общественное понимание и поддержку.
Выдающегося ученого отличает не столько сложность умозрительных построений, сколько подлинный гуманизм. Э. Иглесиас верит, что общество может быть более справедливым, что человек имеет право на лучшее качество жизни, что отношения между народами должны строиться на основе плодотворного сотрудничества, а не конфронтации, что международные организации призваны решать проблемы в интересах не отдельных держав, а всего международного сообщества. И эти совершенно ясные принципы нашли отражение на страницах его трудов, в его практической деятельности, стали смыслом всей его жизни.

Примечания:

1. Raúl Prebish. Power, Principle and the Ethic of Development. / IBD – INTAL. – Buenos Aires, 2006, p. 6.
2. Iglesias E.V. América Latina en los umbrales de los años ochenta. – Revista de la CEPAL, 1979, № 9, p. 15-16.
3. Ibid., p. 29-38.
4. См.: Bielschowsky R. Evolución de las ideas de la CEPAL (www.eclac.cl/publicaciones).
5. Iglesias E.V. Los desafíos de América Latina. – Política internacional. Caracas, 1987, № 7, p. 2-4.
6. Ibid., p. 5-6.
7. Iglesias E.V. Desarrollo y equidad. El desafío de los años ochenta. – Revista de la CEPAL, 1981, № 15, p. 10-32; Transformación productiva con equidad. / CEPAL. – Santiago de Chile. 1990; Equidad, desarrollo y ciudadanía. / CEPAL. – Santiago de Chile. 2000.
8. Enrique V. Iglesias. «Un banco más grande, más creativo, más eficiente…». Intercambio con S. Real de Azúa, jefe de la Sección de Prensa del BID, y con R. Hamilton, editor de BIDAmérica. Agosto 2005 (www.iadb. org/idbamerica).
9. Ibidem.
10. Iglesias E.V. Twelve Lessons from Five Decades of Regional Integration in Latin America and the Caribbean. − Integration and Trade, 2001, №  13, p. 136.
11. Именно это совещание глав государств юга континента стало первым шагом на пути создания Южноамериканского сообщества наций (в конце 2004 г.).
12. Iglesias E.V. Twelve Lessons from Five Decades of Regional Integration…, p. 135.
13. См.: Camdesus M., Iglesias E. Prologue. − Conference «Impact of Trade Liberalization Agreements on Latin America and the Caribbean». – Washington, 2001, p. 2.
14. «Banco Interamericano de Desarrollo, 1959-1999: Más que un banco». BID. Informe annual. Washington, 1999, p. 141, 160-161.
15. Enrique V. Iglesias. «Un banco más grande, más creativo, más eficiente…». Op. cit.
16. Enrique V. Iglesias. «Eficiencia económica, social y democrática: desafíos de hoy y de mañana». Entrevista. – «Banco Interamericano de Desarrollo, 1959-1999: Más que un banco». Op. cit., p. 189.
17. «Banco Interamericano de Desarrollo, 1959-1999: Más que un banco». Op. cit., pp. 173-179.
18. Iglesias E. El papel del Estado y los paradigmas económicos en América Latina. – Revista de la CEPAL, 2006, № 90, p. 9-11.
19. Ibid., p. 14.