ГЛОБАЛИЗАЦИЯ

Александр Вячеславович Бобровников, доктор экономических наук, ведущий научный сотрудник ИЛА РАН.

Латинская Америка: новые вызовы и пути модернизации

В начале столетия модным стало говорить о "глобальных вызовах". По существу же на новом витке началось обсуждение проблем, которые были хорошо известны уже 30 лет назад. В то время с подачи интеллектуалов Римского клуба их определяли достаточно нейтральным понятием "глобальные проблемы современности". Что же изменилось, почему речь пошла о вызовах?

С одной стороны, значение некоторых глобальных проблем за прошедшие годы не только не упало, но резко возросло. Взять хотя бы проблемы дефицита природных ресурсов или экологии. Техногенная среда не просто катастрофически давит на природную, она становится угрозой для существования самой человеческой цивилизации.

С другой стороны, кардинально изменился сам характер воздействия на общество практически всех глобальных проблем. Если раньше на уровне нации-государства большинство глобальных проблем воспринималось как нечто внешнее и достаточно далекое от обыденной жизни, сегодня человек начинает сталкиваться с ними чуть ли не каждый день. Три десятилетия идет интенсивный процесс интерьоризации глобальных проблем, их вплетения в ткань национальных экономик. Этому в немалой степени способствовали как расцвет средств информирования населения, так и неолиберальные преобразования последних полутора десятилетий.

Палитра глобальных проблем качественно изменилась. На смену демографическому взрыву, тревожившему воображение ученых на рубеже 60-70-х годов, пришла проблема быстрого наполнения рынков рабочей силы развитых стран легальными и нелегальными иммигрантами. Стихийная научно-техническая гонка, которая ранее велась между мировыми лидерами, все больше становится внутренней проблемой развития сетей транснациональных корпораций. Управляемость здесь от этого не возросла, а прозрачность продолжает уменьшаться - коммерческие тайны зачастую охраняются еще жестче, чем государственные.

На рубеже 80-90-х годов первостепенная глобальная проблема войны и мира, казалось, отошла на второй план, но на смену ей быстро пришла проблема международного терроризма, и военные расходы вновь поползли вверх. Гигантская волна национализма, сепаратизма, острейших социальных конфликтов - это "побочный продукт" глобализации, низведения государства до уровня игрока на скамейке запасных, неолиберальной трансформации, для которой скорейшее достижение поставленных целей было много важнее возможных социальных последствий проводимых реформ.

Уже к концу 90-х годов стало ясно, что развитие "состязательной" среды в экономике и формально демократических способов управления обществом - процессы, по своей сложности многократно превосходящие рекомендации "Вашингтонского консенсуса". Иллюзорной оказалась затея создать конкурентную среду, когда в мировом хозяйстве в принципе уже сложилась многоуровневая система управления олигополями, монополиями и их стратегическими альянсами. В лучшем случае появлялись какие-то более конкурентные ниши, зоны или рынки. Столь же эфемерной показала себя пока и идея "универсальной демократии", которую США сначала активно пропагандировали, а потом стали навязывать странам мира, в том числе и военной силой. Оказалось, что демократия подразумевает большую гражданскую ответственность, и понимают ее все по-своему, исходя из собственных опыта и стереотипов мышления*. (* Со времен Аристотеля известно, что реальная демократия предполагает на другом полюсе высокую гражданскую ответственность. Когда современное общество выступает за соблюдение прав женщин или национальных меньшинств, это понятно, но когда свои стереотипы начинают навязывать фанаты спортклубов, любители пива или члены многочисленных религиозных сект, это дезориентирует и раскалывает общество. Демократия грозит выродиться в "охлократию", мало управляемую власть толпы).

На этом фоне криком отчаяния о гибнущих на глазах традиционных ценностях стала книга1 кандидата в президенты США от Республиканской партии в 90-е годы П.Дж.Бьюкенена "Смерть Запада"**. (** В конце книги он, в частности, пишет: "Всеобщая вера в демократию слишком слаба, чтобы обеспечить Западу поддержку в других регионах земного шара. Демократия для большинства прочих народов - интеллектуальный концепт, взывающий к уму, а не к сердцу. Люди готовы воевать и умирать за семью, за друзей, за веру, за страну, за свободу - но за демократию?...".)

Процесс интерьоризации коснулся практически всех глобальных аспектов. Даже неравномерность развития, которая прежде считалась проблемой "третьего мира", сегодня стала заботой всех стран. Дело не только в том, что лидеры прежнего развивающегося мира отвоевывают себе прочную нишу в экономическом пространстве центров. Началась борьба за природные ресурсы планеты, которых определенно не хватит, если все восходящие страны-гиганты (ВСГ) пойдут по пути форсированного развития по прежней индустриальной модели производства и массового потребления. (Подробнее см.: Латинская Америка, 2005, № 5,6,7)

Здесь не требуется ничего доказывать, достаточно взглянуть на развитие экономики Китая, которая буквально всасывает ресурсы теперь уже не только азиатских (38% его импорта, без Японии), но и арабских, латиноамериканских стран и СНГ (на каждую группу приходится от 3 до 4% совокупного китайского импорта, достигающего 413 млрд долл.)2.

Важно заметить, что прежний список глобальных вызовов постоянно пополняется. Один из них - слабо регулируемое развитие международных финансовых рынков. Капиталы в миллиарды долларов мечутся по всему миру в поисках сверхприбылей. Гипертрофированное и во многом стихийное развитие международных финансовых рынков способно в короткий срок подорвать стабильность даже крупных национальных экономик, что уже дало себя знать в кризисах нового поколения, таких, как в Индонезии (1997), России (1998), Бразилии (1999) и Аргентине (2001)3.

С.Хантингтон, ссылаясь на М.Кастельса, Дж.Д.Хантера, Дж.Йейтса и ряд других американских исследователей, пишет еще об одной новой проблеме, непосредственно связанной с глобализацией, - о "золотых воротничках". Впрочем, названий у них много: "космократы", "граждане мира", "давосские мальчики" и т.д. В 2000 г. в мире их насчитывалось 20 млн, и 40% из них были американцами. К концу десятилетия численность новой элиты может удвоиться. Они ориентируются на глобальный рынок и "мирового потребителя", максимизацию прибыли при минимизации затрат, индифферентны к национальным интересам и национальной культуре, говорят на своем "глобальном языке"4. Куда захочет повести мир эта новая элита с "глобальным мышлением" и транснационально-корпоративными корнями?

Хотя глобальные вызовы затрагивают весь мир, для разных регионов их палитра смотрится по-разному. Например, в Латинской Америке проблемы войны и мира традиционно были не столь злободневны, как в Европе, зато соседство с ведущим и наиболее богатым центром Запада очень остро ставило проблему неравномерности развития. Сейчас тенденция к ее интерьоризации заметно усилилась, что особенно отчетливо видно в Мексике, фактически разделенной на северную и южную экономические зоны. Впрочем, современные экспортные и офшорные зоны во всех странах начинают все больше отделяться от остальной экономики, и это становится символом нашего времени.

По мере развертывания отмеченных процессов известный тезис "мыслить глобально, действовать локально" обретает особый смысл. Дело в том, что традиционная "адаптация" становится слишком слабым ответом на новые вызовы. Каждая страна ощущает острую потребность внутренних изменений и поиска собственной стратегии модернизации. Универсальных рецептов здесь нет.

Но есть ли вообще возможность найти решение, пусть частичное, для глобальной проблемы? Как ни парадоксально, ответ может быть положительным.

Вспомним, что наряду с глобальными проблемами первого плана существовали и проблемы как бы второго плана (только по приоритету, но не по значимости): освоение человечеством космоса и океана, отношения мирового города с мировой деревней, а также "информационный взрыв". Первая информационная революция, связанная с введением книгопечатания, в конце концов ввергла человечество в тяжелый информационный кризис. Если около 1800 г. сумма человеческих знаний, по оценкам, удваивалась примерно за 50 лет, то в 70-е годы XX столетия это происходит уже каждые пять лет5. Рост информации стал экспоненциальным, и даже специалисты оказывались не в состоянии уследить за тем, что происходит в области их научных интересов. Но обещанного в то время "скорого информационного коллапса" так и не произошло. Появился Интернет, а с ним и новые возможности накопления, хранения и поиска информации. В 2001 г., согласно Кастельсу, число пользователей Интернета составляло уже около 400 млн человек, а к концу нынешнего десятилетия может достичь двух миллиардов. Продолжают быстро расширяться возможности самих компьютеров: Япония приступает к созданию "машины" с фантастическим быстродействием - 10 квадриллионов операций в секунду (сейчас лучший аппарат фирмы IBM имеет производительность 70 трлн операций)6.

Поэтому не стоит удивляться тому, что при всем различии конкретных путей модернизации у латиноамериканских стран все же появился один устойчивый вектор, связанный с переходом от индустриальной к информационной модели развития. Информационная революция продолжается, и оставаться вне этого процесса означает обречь себя на заведомое отставание. Для латиноамериканских стран измеритель "brecha digital" (цифровая брешь) вытесняет традиционный измеритель "brecha tecno-logica" (технологическая брешь). Можно привести впечатляющие цифры латиноамериканского рывка к информационному обществу. Всего за три года (1997-1999 гг.) доля электронных компонентов в экспорте Коста-Рики подскочила с 5,5% до 48,5%. За считанные годы число пользователей Интернет в Латинской Америке повысилось до 40 млн человек, в одной Мексике их 10 млн - больше, чем в России и на Украине вместе взятых.

Чтобы оценить потенциал современных рынков информационных услуг, сопоставим численность населения с числом пользователей Интернет. На рисун-ке 1 четко выделяется четыре кластера стран. Бесспорные лидеры - США, Китай, Германия и Япония, где число пользователей составляет примерно от 40 до 160 млн. Вторую группу, где пользователей от 14 до 29 млн (Южная Корея, Великобритания, Франция, Италия, Индия, Канада и др.), замыкает Бразилия. Третью группу с их числом от 8 до 10 млн "открывает" Мексика, за которой следуют Испания, Австралия, Польша, Малайзия, Нидерланды и Индонезия. Наконец, в четвертую группу, где пользователей 3,5-7 млн, наряду с Аргентиной и Чили входят Таиланд, РФ, Турция, Швеция, Иран, Румыния, Украина, Австрия, Португалия, Филиппины и Вьетнам.

Следует заметить, что в развитых странах рынок информационных услуг более развит, рейтинг по числу пользователей обгоняет рейтинг численности населения (т.е. они располагаются выше линии тренда). В Индонезии, Бразилии, РФ, наоборот, остаются значительные потенциальные возможности для расширения этого рынка (они ниже общего тренда).

Независимые оценки, сделанные специалистами РЭНД-Корпорейшн и экспертами ЭКЛАК в отношении латиноамериканского региона, почти совпали. Они выделяют пять-шесть стран, имеющих возможность существенно сократить "цифровую брешь" между ними и центрами, - Аргентину, Бразилию, Чили, Коста-Рику, Мексику и Уругвай7. Во всех них освоение технологий в сфере телекоммуникаций и информатики (ТИК) носило адаптационный характер, но степень "подстраивания" была различна, что позволяет говорить по меньшей мере о четырех моделях.

Коста-риканскую "электронную революцию" условно можно назвать "Интел-инсайд", поскольку именно этот крупнейший в мире производитель процессоров избрал ее в качестве своей платформы. Коста-риканскую модель можно определить как открытую, экспорториентированную, узкоспециализированную, созданную на частно-корпоративной основе. Уязвимость данной модели наглядно демонстрирует опыт Барбадоса, который с уходом из него "Интел" с такой же скоростью перестал быть крупным экспортером микрочипов.

На противоположном полюсе - Бразилия со своей более закрытой, ориентированной прежде всего на внутренний рынок и диверсифицированной моделью освоения ТИК. Здесь создание стартовой площадки для движения к информационному обществу взяло на себя государство. Бразилия сумела осуществить автоматизацию банковского дела, стала бесспорным лидером региона в деле развития электронной торговли и электронного управления8. Основная особенность бразильской модели модернизации - тесная увязка ТИК-прорыва с другими стратегическими направлениями. Де-факто это попытка найти ответ на целый ряд глобальных вызовов, в частности, в области экологии (мониторинг состояния окружающей среды в Амазонии - проект SIVAM) и освоения космоса (собственный спутник и участие в международных проектах), а также основа для развития национальной научно-исследовательской базы.

ТИК и Интернет продолжают менять услуги образования и науки. Сегодня Интернетом в школах или программами дистанционного обучения уже никого не удивишь. Новые возможности открывает сотрудничество "он-лайн" между научными лабораториями. Наглядный пример дал проект "бразильский геном", когда 200 ученых, работавшие в режиме "он-лайн" по всей Бразилии (см. рис. 2), провели расшифровку генокода бактерии Chromobacterium vio-laceum. Это достижение позволит заметно продвинуться в исследованиях синтеза антибиотиков и производстве синтетических материалов. Бразилия (с 2001 г.) наряду с США, Японией, Великобританией, Францией и Германией стала шестой страной мира, сумевшей осуществить такого рода проект.

Бразильская стратегия имеет определенное сходство с индийской, но в Бразилии процесс модернизации идет медленнее, страна сталкивается с проблемой нехватки специалистов, что определенно тормозит завоевание ею устойчивых позиций на международных рынках. Сейчас, например, трудно сказать, могут ли Бразилия или Мексика поставить цель довести экспорт программных продуктов до 50 млрд долл., как планирует Индия к 2008-2010 г., и если смогут, то когда9.

Мексика, как и Коста-Рика ориентируется на открытую модель модернизации,. И в Мексике доля высокотехнологичных товаров в экспорте поднялась с 14 до 40% именно в 90-е годы10. Но мексиканскую модель от коста-риканской отличает длительная и сложная история развития хорошо известных "отверточных предприятий" ("макиладорас"), а также более широкий фронт модернизации. Показательно, например, начавшееся движение по пути создания системы "Электронная Мексика" и принятие правительством В.Фокса программы интенсивного развития национального производства программного обеспечения "Прософт"11. Тем не менее технологическая зависимость страны не уменьшается. Если в США и Японии доходы от экспорта технологий в 2000-2001 гг. на 140-150% превышали их импорт, то в Мексике их экспорт составлял всего 10% от импорта, и за семь лет эта доля уменьшилась вдвое12. Уязвимость мексиканской модели определяется слабыми связями "макиладорас" с развитием национальной промышленности и их привязкой к рынку США, что наглядно показал период последнего спада 2001-2002 гг. По официальным данным, по сравнению с пиком 2000-2001 гг., число "макиладорас" в стране к 2004 г. сократилось с 3,6 до 2,8 тыс., число занятых на них - с 1,29 до 1,06 млн человек, а их экспорт - с 79,5 до 77,5 млрд долл.13.

Наконец, Чили - пример того, как сравнительно небольшая страна может успешно использовать конкурентные преимущества электронного управления и электронного бизнеса. В 1998 г. она первой в Латинской Америке приняла "стратегию цифрового развития" ("Agenda Digital"), которая позднее была поддержана МАБР. Выбор банка не случаен: интенсивность электронной связи между жителями Чили (250 на 1000) в 2,5 раза превосходит норму для государств такого уровня социально-экономи-ческого развития14. Совместная стратегия государственного и частного сектора до 2010 г. предполагает реализацию 34 программ широкого спектра - от повышения транспарентности госсектора и поддержки малого и среднего бизнеса до гарантирования соблюдения индивидуальных свобод и поиска национально-культурной идентичности (в том числе индейских народов). Аргентина и Уругвай, форсирующие освоение цифровых технологий и развивающие инфраструктуру для широкого доступа населения к электронным сетям, фактически движутся в том же направлении. Очевидная слабость такой активной адаптационной стратегии в том, что эти страны не располагают собственной базой для развития ТИК-технологий.

Приведенные примеры свидетельствуют, что в группе ведущих латиноамериканских стран идет интенсивнейший процесс модернизации. Более того, на рубеже столетий развитие информационных технологий в регионе определенно вошло в новую стадию. Отражением этого процесса стало появление национальных стратегий перехода к информационному обществу, принятых в 12 латиноамериканских странах в период с 1998 по 2003 г. Как обычно, здесь сыграла свою роль попытка использовать опыт Европейского союза, который в пятой и шестой рамочных программах развития НИР (1998-2006 гг.) совершил явный разворот от прежних сугубо технологических проектов типа "Эсприт" или "Эврика" в сторону создания информационного общества, на что выделяется до 35% всех инвестиций по программам15.

Какие перспективы сулит Латинской Америке начавшийся новый этап в развитии информационных технологий?

Во-первых, качественно преобразуется традиционная система ком-муникаций в обществе. Глубокий кризис политических партий, профсоюзов и иных известных посредников между населением и государственной властью - лишь вершина айсберга. По существу государство вынуждено выстраивать совершенно новую систему интерактивных отношений с гражданским обществом. В результате наряду с горизонтальной составляющей системы коммуникаций, представленной прежде всего СМИ, появляется вертикальная, позволяющая строить иерархические отношения, начиная с уровня отдельного человека, малого предприятия, коммуны, квартала, муниципии до правительственных учреждений, транснациональных банков, международных неправительственных организаций, а в отдельных случаях - организаций системы ООН16.

Во-вторых, меняется роль государства, которое в XX в. достаточно жестко контролировало информационный ресурс. Приватизация телекоммуникаций, превращение СМИ в "четвертую власть", появление сетевых информационных систем и т.п. резко меняют ситуацию - государство из бесспорного авторитета превращается в одного из участников процесса информирования населения. Это одна из причин того, почему Бразилия, Мексика, Коста-Рика и другие страны активно внедряют "электронную модель" государства, или e-gobierno. Сложились и обеспечивающие институциональные структуры: Исполнительный комитет электронного правительства в Бразилии (не менее 3500 сайтов), Национальная система "e-Mexico" (3200 цифровых центров связи), "Рабочая группа по цифровым технологиям" в Чили, "Программа коммуникаций" в Колумбии, Национальная комиссия по коммуникациям в Эквадоре. В Венесуэле функцию координации взяли на себя три министерства17.

Наконец, информационные технологии порождают новую проекцию интеграционных процессов, получившую условное название "киберпро-странство". Одно такое киберпространство уже формируется в Северной Атлантике. Другое может возникнуть как электронный мост через Южную Атлантику в ходе реализации проекта "АЛИСЕ" между ЕС и Бразилией18. Не снимается с повестки дня и проект создания континентального электронного пространства Америк в сферах как торговли и технологий, так и управления (программа "Электронное правительство Америк"). Это еще раз подтвердило специальное совещание ОАГ по проблемам научно-технического сотрудничества в Западном полушарии (ноябрь 2004 г.)19.

Несмотря на очевидные успехи в освоении ТИК - это лишь магистральная ось прорыва. Нужно учитывать, что сама задача развития в современных условиях становится намного сложнее. Традиционная модель догоняющего развития строилась как бы в двухмерной системе координат, например: на одной оси - численность населения, на другой - ВВП государства. Сейчас эта система становится трехмерной. Все более определяющую роль играет включенность страны в глобальные процессы. И появились измерители, правда, пока еще косвенные: индексы экономической свободы, надежности, конкурентоспособности и даже "глобализированности". Взяв, например, в качестве третьего измерителя индекс конкурентоспособности, можно заметить нелинейность траектории в гонке за лидером. Страны с относительно меньшим экономическим потенциалом (Малайзия, Таиланд, ЮАР, Филиппины, Румыния) способны достигать более высоких показателей конкурентоспособности прежде всего за счет специализации (см. рис. 3). Достижение же уровня мирового лидера на глобальных рынках, особенно для восходящих стран-гигантов, требует серьезных шагов по

структурной перестройке экономики и повышению ее эффективности. Только это позволит им оказаться на гребне поднимающейся ныне второй волны.

Соответственно уровню развития страны приходится выбирать не только приемлемую стратегию модернизации, но постоянно учитывать существование глобального фона, способного зачастую в считанные месяцы изменить всю картину движения.

Это касается не только периферии, но и центров. Нужно заметить, что обе известные модели - монополярного и многополярного мира - это тоже линейный ответ на вызовы управляемости. Современная система международного управления фактически строится в той же трехмерной проекции. Она становится столь дифференцированной, иерархированной и взаимозависимой, что даже США, экономически развитый лидер мира, имеющий "в кармане" основные электронные технологии и уже давно ставший неотъемлемой частью глобальных рынков, не в состоянии осуществлять контроль на всех уровнях. Региональные и субрегиональные системы, имеющие собственные интересы и способные решать достаточно широкий круг задач, начинают демонстрировать все большую самостоятельность. Речь в данном случае идет не о теории, а о практике современных международных отношений. Именно в этой плоскости надо искать ответ на вопрос о причинах торможения на заключительном этапе переговоров по созданию АЛКА (2005 г.).

И последнее. При любом варианте модернизации - ориентированном на прорыв или адаптационном - приходится считаться с двумя обстоятельствами. Процесс может обрести устойчивость только в сочетании с решением острейших социальных и осложняющихся экологических проблем, но движение в этом направлении пока ограничивается преимущественно декларациями.

С другой стороны, сам глобальный фон инновационного прорыва становится ведущим внешним вызовом. Нечеткость исходных целей и непоследовательность в реализации программ модернизации многократно повышают уязвимость каждой национальной экономики в глобальной конкретной среде. При отсутствии такой стратегии можно просто "затеряться" в этом интенсивно меняющемся мире.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 П.Дж.Б ь ю к е н е н. Смерть Запада. М., 2004, c. 363.
2 Данные на 2003 г. по статистике ООН (unstat.un. org)
3 О кризисах нового поколения подробнее см.: В.М.Д а в ы д о в, А.В.Б о б р о в н и- к о в, В.А.Т е п е р м а н. Феномен финансовой глобализации. Универсальные процессы и реакция латиноамериканских стран. М., 2000, с. 37-47.
4 С.Х а н т и н г т о н. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности. М., 2004, с. 419-421.
5 Г.Р.Г р о м о в. Очерки информационной технологии. М., 1993, с. 15.
6 ПРАЙМ-ТАСС, 30.05.2005; MIGnews, 30.05.2005.
7 The Global Course of the Information Revolution: Recurring Themes and Regional Variations. - RAND. National Defense Research Institute. Pittsburgh, 2003, p. 104-105; CEPAL. Desarrollo productivo en economias abiertas. Santiago de Chile, 2004, p. 284.
8 Подробнее см.: А.В.Б о б р о в н и к о в. Макроцикы в экономике стран Латинской Америки. М., 2004, с. 401-403.
9 Indian Software and Services Exports Exceed Expectations. - NASSCOM, 2.06.2005 (http://www.nasscom.org)
10 Panorama de la insercion internacional de America Latina y el Caribe. Edicion 2002-2003. Santiago de Chile, 2004. Anexo estadistico. Cuadro I.23A.
11 Подробнее см.: М.А.П а н ю ш к и н. Мексика на рынке ИТ: ставка на первенство. - Латинская Америка, 2005, № 1, с. 25-27.
12 Balanza de pagos tecnologica por pais: tasa de cobertura,1993-2001. - INEGI. Sistemas nacionales estadistico y de informacion geografica, 11.02.2005.
13 Cuarto informe del gobierno de los Estados Unidos Mexicanos. Mexico, 2004. Anexo estadistico, p. 337. (cuarto.informe.presidencia.gob.mx)
14 Mas ancho de banda para la agenda digital chilena. - BID, 3.11.2004 (www.inventariando.com)
15 Инновационная экономика. М., 2001, с. 168.
16 M.H i l b e r t, J.K a t z. Building an Information Society: a Latin American and Caribbean Perspective. Santiago de Chile, 2003, p. 58
17 Имеются в виду министерство образования, культуры и спорта, министерство инфраструктуры, министерство науки и технологий. - См.: CEPAL. Desarrollo productivo en economias abiertas, p. 279-280; Boletin de politica informatica. Mexico, 2003, N 6, p. 12.
18 Brasil. Noticias do MCT, 5.V.2003 (www.mct.gov.br/sobre/noticias/ 2003/05_06.htm).
19 Plan de accion de Lima. - OEA. Consejo interamericano para el desarrollo integral. Primera reunion de ministros y altas autoridades de ciencia y tecnologia. Lima, 2004, p. 5-8.