ИДЕОЛОГИЯ

Э.С.Дабагян, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник ИЛА РАН.

"Государства - сколько необходимо, рынка - сколько возможно"

 (МИРОВОЗЗРЕНИЕ БОЛИВАРИЙЦЕВ)

Процессы, развивающиеся в современной Венесуэле после прихода к власти в начале 1999 г. так называемых "боливарийцев", возглавлявшихся бывшим мятежным подполковником Уго Чавесом, вызывают неизменный интерес как в политических, так и, разумеется, в научных кругах. Понятие "боливарийцы" или "боливарианцы" прочно вошло в политологическую литературу. Оно - производное от имени Симона Боливара, под знаменем которого боролись и в конце концов парламентским путем завоевали власть выходцы из вооруженных сил.

Цель данной работы - проанализировать идеологические и политические воззрения боливарийцев, позволяющие понять, в каком направлении движется эта латиноамериканская страна.

У боливарийцев и их лидера отсутствует целостная система идей. Их воззрения весьма эклектичны. Они представляют собой причудливую смесь различных учений и теорий: боливаризма, марксизма, национализма, ультралевизны и даже философии дзен-буддизма. На эту особенность обращал внимание Х.Урданета Эрнандес, бывший соратник У.Чавеса, подчеркивавший, что его идеологические и политические позиции представляют собой путаницу, мешанину. При этом он опирался на разъяснение самого Чавеса, сделанное в 1998 г. В нем, прибегая к известному образу "дерева с тремя корнями", тот признавал, что оно должно иметь широкую, развесистую крону, подпитываться всевозможными идеями: правыми и левыми, постулатами старых систем, как капиталистической, так и коммунистической. Есть мощные элементы, которые необходимо взять на вооружение (1). Такая размытость, неопределенность идеологических постулатов отнюдь не случайна, она оставляла широкое пространство для маневра, выгодного власти.

Разъясняя причины, побудившие их к вооруженному выступлению 4 февраля 1992 г., боливарийцы провозглашали необходимость "спасения венесуэльцев, страдающих от политиков, демагогов и бюрократии", ответственных за обнищание страны. Руководитель частей, действовавших в г. Маракайбо, Ф.Ариас Карденас в обращении по местному радио подчеркивал: "Мы не намерены устанавливать военную диктатуру, но стремимся создать военно-гражданское правительство национального возрождения. Покончив с прежним коррумпированным руководством, оно положило бы конец неолиберальной экономической политике" (2).

Заговорщики мотивировали свои намерения "исключительными обстоятельствами, тем, что государственная власть, опираясь на тираническую исполнительную структуру, законодательный орган без народного представительства и продажную коррумпированную судебную власть, разрушила конституционный и правовой порядок" (3). В свою очередь Чавес подчеркивал: "Конституция, которую они (власти. - Э.Д.) сотворили, нелегитимна как по происхождению, так и по развитию. Ее одобрили с благословения господствующих политических партий. Там нет права на референдум, на отзыв президента или министра - нет ничего" (4). Этот тезис Чавеса нуждается в расшифровке. Суть состояла в том, что действительно, демократическая конституция 1961 г., считавшаяся в то время одной из самых передовых в Латинской Америке, была утверждена парламентом и является производной от другого документа, так называемого "Пакта Пунто-Фихо", заключенного в октябре 1958 г. тремя наиболее влиятельными партиями, в том числе социал-демократической и социал-христианской ориентации. В нем очерчивались правила игры демократической системы, которую Чавес впоследствии окрестит "элитарной". Таким образом, в его суждении подразумевалось, что конституция не просто изжила себя, но и что ей изначально были присущи органические пороки. Отсюда делался вывод: все государственные институты, созданные на базе этого пакта и узаконенные конституцией, надлежит демонтировать.

Справедливости ради следует сказать, что приоритет в формулировании концепции реформирования конституции 1961 г. принадлежал лидерам так называемого Патриотического фронта М.Кихаде, Х.Лискано и М.А.Родригесу. В обнародованном в июне 1990 г. манифесте они утверждали, что политический проект, породивший конституцию, уже себя исчерпал, обесценился гегемонизмом партий, коррупцией во власти и денационализацией богатств, переданных в иностранные руки, а также моральным, экономическим, социальным и политическим кризисом, в тисках которого задыхалась Венесуэла (5).

Но вернемся к Чавесу. Развивая свою мысль, он уточнял, что мятежники намеревались распустить Национальный конгресс, избранный при огромном числе воздержавшихся от голосования, и созвать Конституционную ассамблею, призванную внести фундаментальные поправки в Основной закон с целью его демократизации и обеспечения реального участия масс в решении коренных проблем, стоящих перед страной.

У.Чавес указывал и на социальную подоплеку выступлений. Бедняки, говорил он, "не могут покупать мясо: они довольствуются едой из банановой кожуры, давая ее своим детям вместо мяса, так как у них ничего больше нет. Стоимость еженедельной продовольственной корзины равна 60000 боливаров. Большинство работающих получают менее 20000. Как они могут питаться, когда недостает еды? А результат - там нет ни грана демократии" (6). Таким образом, У.Чавес связывал демократию, прежде всего, с обеспечением венесуэльцев минимальных условий жизни и труда.

Разумеется, Чавес возник не на пустом месте. Он, дитя традиций своих предков, "стоял на плечах" революционеров 60-х годов, которые вели вооруженную борьбу в городе и деревне, пытаясь свергнуть нарождающуюся демократию. Университетами Чавеса была не только учеба в Военной академии, но и тюрьма, куда он попал после подавления мятежа 1992 г. Там он занимался самообразованием, в тюрьму приезжали многие бывшие партизаны, чтобы поближе познакомиться с молодыми офицерами. Х.В.Ранхель дал нынешнему президенту емкую характеристику: "Он - прагматический романтик, это смесь страсти и расчета" (7).

Чавес называет себя революционером. И, как всякий революционер, считает необходимым сокрушить существовавшие до него порядки и на их руинах построить светлое, справедливое общество без эксплуататоров и эксплуатируемых. Давая в августе 1998 г. интервью издателю А.Бланко Муньосу, он говорил: "То, что в Венесуэле в недавнее время называлось демократической системой, немногим отличалось от того, что было раньше: от диктатуры М.Переса Хименеса, трех лет правления партии Демократическое действие, правительств И.Медины Ангариты и Э.Лопеса Контрераса и даже Х.В.Гомеса. В основном все оставалось по-прежнему: сохранилась та же система господства, но с разными лицами - генерала ли Гомеса или доктора Рафаэля Кальдеры. Обе эти личности, эти каудильо в военной фуражке или без нее, верхом или в "кадиллаке" либо в "мерседесе", олицетворяли одну и ту же политическую и социальную систему, также игнорировавшую базовые права человека и права людей на определение собственной судьбы" (8).

Специфическое видение Чавесом венесуэльского исторического процесса, который рисуется сплошной черной краской, нашло отражение в названии партии. В нем заложена следующая ключевая идея. Все без исключения режимы, функционировавшие в течение 170 лет после кончины Освободителя (в совокупности именуемые IV республикой), независимо от их характера и сущности являлись олигархическими. Они предали забвению идеалы Боливара и мечты о справедливом обществе, которые он пытался воплотить на протяжении трех первых венесуэльских республик, в том числе в эпоху Великой Колумбии, распавшейся в 1830 г. Им на смену должна прийти "Боливарийская V Республика" социальной и партисипативной демократии, т.е. с активным участием всех слоев общества. Отсутствие, в отличие от прошлого, на знаменах нового движения имени С.Боливара объяснялось тем, что согласно тогдашнему законодательству, символы родины не могли присваиваться политическим объединениям.

На эту черту мировоззрения Чавеса и его сподвижников обращала внимание известный венесуэльский политолог М.Лопес Майя. В 1996 г., еще до трансформации Революционного боливарийского движения (MBR-200) в Движение V Республика (MVR), она подчеркивала: "Для боливарийцев отечественная история XIX и XX вв. представляет единое целое. Народные массы всегда были жертвами олигархии, сегодня именуемой партиями. Исходя из подобного восприятия, конструируется программа и стратегия. Она не может не быть революционной, поскольку речь идет о том, чтобы все начать с нуля. MBR-200 стремится к власти, чтобы возродить так и нереализованный проект отца родины (имеется в виду Боливара. - Э.Д.) и Эсекиэля Саморы (Эсекиэль Самора - выдающийся деятель Федеральной (гражданской) войны середины XIX в.). Чавес и его единомышленники недооценивают глубокие преобразования, происшедшие в нынешнем столетии, модернизацию всех сторон социальной жизни, установление органических связей с остальными нациями и обществами планеты, перемены в самих венесуэльцах - продукте этих перемен. МBR-200 не признает, что народные массы с подачи народных партий, особенно Демократического действия, включились в политическое участие и в течение десятилетий чувствовали себя не жертвами, а важными акторами национального проекта. Однако, не следует игнорировать то, что венесуэльский кризис глубок, очень серьезен и имеются социальные группы, которым никогда не доставалось благ рентистской модернизации".

"Необходимы длительное состояние отчаяния и потеря почвы под ногами, чтобы такие послания дошли до определенной аудитории", подчеркивала автор. "В то же время появление подобного рода организаций является фактом, который нельзя игнорировать. МBR-200 или другая группа с бoльшим или меньшим успехом интерпретирует некоторые мифологические черты национальной души, может обратить свою пользу растущую и расширяющуюся социальную дезинтеграцию" (9).

Идеологической базой установившегося режима, без всякого сомнения, является боливаризм. Ранее уже говорилось о том, что военные революционеры преклонялись перед Освободителем, всемерно почитали его. Тему Боливар и Чавес подробно освещает видный венесуэльский публицист и политик левоцентристского толка Т.Петков. Он, в частности, пишет, что нынешние правители пытаются превратить боливаризм в некое подобие светской религии и навязать ее жителям страны. И это делается при наличии Конституции, гарантирующей свободу вероисповедания. В этом Петков усматривает признак тоталитаризма. Он считает, что видение Боливара Чавесом - плоско, однолинейно, фальсифицировано, инструментализировано, примитивизировано и приспособлено для определенной цели. Оно имеет мало общего с человеком из плоти и крови, каким на самом деле был Боливар, с политиком чрезвычайно сложным и архипротиворечивым. Глава государства в угоду собственным интересам искажает, вульгаризирует и мифологизирует историю Венесуэлы в расчете на малообразованных людей, имеющих о ней смутное понятие. Их постоянно подталкивают к идее, будто Чавес - это Боливар сегодня, а его противники подобны тем, кто предал Боливара (10).

Видный советский латиноамериканист А.Ф.Шульговский в работе "Теория "демократического цезаризма" и венесуэльская действительность", увидевшей свет в середине 60-х годов, подчеркивал, что М.Перес Хименес также клялся "в своем желании следовать традициям боливаризма" (11). А известный перуанский писатель М.Варгас Льоса утверждал: У.Чавес прикрывается именем Боливара для "осуществления своих коварных планов - установления "популистской автократии" (12).

По мнению венесуэльского историка и публициста Э.Пино Итурриеты, видение Боливара Чавесом во многом сходно со взглядами на него Х.В.Гомеса. Оба они интерпретируют историю Венесуэлы как военную, с позиций патриархальной, сельской страны. В интервью, приуроченному к 220-летию со дня рождения Освободителя, ученый подчеркивал, что не следует ни демонизировать этого национального героя, ни превращать его в идола или божество. Его дискурс, относящийся к XIX в., анахроничен и для решения современных проблем не пригоден (13).

Между тем Чавес претендует на развитие наследия Боливара. Стремясь лишний раз подчеркнуть верность идеалам отцов - основателей родины, Чавес настаивал на включении в Конституцию 1999 г. положения о гражданской власти, пожалуй, не имеющего аналогов в мире. Мыслилось, что она будет наделена исключительными полномочиями, представлять собой некое подобие контрольной палаты, играть особую роль в искоренении коррупции, решении проблем морально-нравственного характера. Это созвучно идее Боливара о моральной власти, как специфического инструмента, призванного приобщить к просвещению и культуре самые обездоленные слои населения - индейцев. Он сформулировал ее в проекте конституции, разработанной им самим. Тогда замысел осуществить не удалось. Теперь, на очередном витке исторического развития, идею Освободителя было решено реанимировать, придав ей другую конфигурацию и поставив иные задачи.

Особая тема - переименование страны в Боливарианскую республику. Она имеет несколько аспектов, в том числе политический и идеологический. Вокруг названия развернулась острейшая дискуссия. Многие депутаты выступали против, прибегая и к аргументам чисто финансового характера, понимая, что это повлечет за собой значительные материальные затраты. К обсуждению вопроса возвращались неоднократно. Казалось, чаша весов склонялась в пользу тех, кто предлагал оставить все по-старому.

В конечном итоге верх взяла точка зрения Чавеса, стремившегося всячески насадить в стране культ Боливара. Как известно, имя Освободителя весьма почитаемо и в Венесуэле, и далеко за ее пределами. Однако не менее хорошо известно и другое: непомерное возвеличивание одной личности в авторитарных и тоталитарных режимах преследует и косвенную цель - сделать непререкаемым авторитет человека, стоящего у власти с перспективой создания культа его персоны, преклонения перед ним.

Определяя на новом витке развития свои политические предпочтения, Чавес в очередной раз подчеркнул, что он безусловный приверженец взглядов Боливара, революционный демократ автохтонного типа. При этом уточнял, что в XXI в. не следует входить с шорами на глазах в условиях, когда размываются границы между правыми и левыми, когда пала Берлинская стена и изживается сектантство (14).

Значительное влияние на формирование мировоззрения Чавеса оказал аргентинский деятель левацкого толка Н.Сересоле. Давнего и хорошего знакомого Чавеса судьба занесла в Венесуэлу после февральских событий 1992 г. Именно тогда он познакомился с будущим президентом. После его выхода из тюрьмы они объездили верхом на лошадях многие районы глубинки, встречались с деревенскими жителями, знакомились с условиями их жизни, в продолжительных беседах обменивались мнениями по широкому кругу вопросов, в том числе о будущем государственном устройстве страны.

Сересоле - апологет нынешнего режима, подвел под него идеологическую базу. В 1999 г. он писал: "Это единственный в своем роде процесс. Народ Венесуэлы порождает лидера - каудильо. Сердцевину власти составляют отношения между лидером и массами. Уникальный и специфический характер венесуэльского процесса не может быть игнорирован, опровергнут или неверно истолкован. Народ отдает приказы своему вождю, военному лидеру, и он обязан подчиниться этим приказам, идущим от людей. Это то, что лежит в сердцевине власти. В этом сущность созданной модели. В этом ее величие, но также и слабость. И такие отношения народа и власти должны быть защищены любой ценой. Необходимо противиться всяческим поползновениям, преследующим цель "демократизировать власть", поскольку подобные призывы имеют специфический смысл в сегодняшней Венесуэле: они означают ликвидацию власти" (15).

Сентенции Сересоле являются своеобразными перепевами теории "демократического цезаризма" или "необходимого жандарма". Она служила идеологическим обрамлением диктаторского режима Х.В.Гомеса, управлявшего страной свыше 25 лет (1908-1935 гг.). Ее автор - социолог Л.Вальенилья Ланс-отец, занимавший в одно время пост министра внутренних дел (16). В основе этой концепции лежал тезис о неполноценности отдельных народов (в том числе и венесуэльского), их неспособности к самоуправлению. Отсюда вытекала историческая неизбежность появления сильного правителя (цезаря). Он - единственный, кто в состоянии возбудить чувство уважения к иерархии, преодолеть анархию, установить мир и порядок, необходимый для общественного прогресса.

Валенилья Ланс утверждал, что цезарь, тесно связанный с народом, но возвышающийся над ним в силу присущих ему особых качеств, является олицетворением и защитником национального суверенитета. В нем гармонически сочетаются демократия и автократия, отсюда "демократический цезаризм". При отсутствии цезаря, писал автор, народ, находящийся во власти низменных инстинктов, не способен раскрыть дремлющий в нем стихийный принцип социального эгалитаризма. Тогда на передний план выступают политические партии, представляющие "эгоистические интересы" ограниченных групп, а вследствие борьбы между ними за власть наступает хаос и анархия. Социолог выдвинул тезис о том, что "каудильизм в Латинской Америке представляет собой социальную необходимость". Каудильо - "необходимые жандармы", они есть - "самовыражение народа", и их историческая функция состоит в "осуществлении социальной демократии". Эта книга, по образному выражению А.Ф.Шульговского. стала своего рода евангелием не только для диктаторов Венесуэлы, но и для всех латиноамериканских тиранов (17).

Традиции каудильизма удивительно живучи в Венесуэле, в той или иной форме они воспроизводятся на каждом новом витке исторического развития, модифицируясь и приспосабливаясь к меняющимся реалиям. В период диктатуры М.Переса Хименеса (1952-1958 гг.) теория "демократического цезаризма" или "необходимого жандарма" вновь оказалась востребованной. Своему второму рождению она обязана сыну Вальенильи Ланса, выступившему ее неистовым приверженцем.

Вслед за отцом он подчеркивал, что в Венесуэле "абсурдно пытаться установить демократию", ибо она не применима к "темпераменту латиноамериканцев". Он объявил реакционными все без исключения партии, обвинил их в создании общественного хаоса и экономического упадка, доказывая их нежизнеспособность, и всячески превозносил Переса Хименеса за то, что он "освободил страну от политических бедствий, установил режим мира и социальной безопасности" (18).

Подгоняя историю страны применительно к своей концепции, Ланс представлял и Боливара как основоположника теории "демократического цезаризма". Он даже вывел так называемый "закон боливаризма". "Исторический опыт всех, или почти всех испано-американских республик, - утверждал он, - свидетельствует, что социальный порядок, политическая стабильность, прогресс и экономическое процветание могут быть гарантированы только длительным пребыванием у власти влиятельной личности, сознающей нужды своего народа, устанавливающей мир во всеобщем согласии, личности, которую воля большинства ставит выше принципа сменяемости руководства". Блестящее доказательство этого положения представляло, по мнению Ланса, правление Переса Хименеса, которое он объявил воплощением "демократического цезаризма" (19).

В современных условиях именно вышеизложенным принципом фактически руководствуется У.Чавес, вознамерившийся оставаться на вершине пирамиды власти весьма продолжительное время. Как бы ни относиться к прежнему руководству страной, следует признать, что идеологи и практики демократической волны все-таки исходили из принципа сменяемости власти. Это было зафиксировано и в конституции 1961 г., где четко оговаривалась возможность вторичного избрания на высший пост лишь по прошествии двух периодов, т.е. десяти лет. Это правило неукоснительно соблюдалось. И ни у кого из глав государств не возникало намерений нарушить установленный порядок. Введя подобную норму, законодатель исходил из необходимости поставить заслон каудильизму. Жесткий запрет мыслился как преграда на пути к авторитаризму.

Помимо традиционных, понятных простым венесуэльцам ценностей, о которых речь шла выше, У.Чавес включил в свой идейный багаж элементы экзотической для большинства латиноамериканцев философии дзэн-буддизма, изложенной чилийцем Лукасом Эстрельей в эзотерической книге "Глашатай войны". Для нынешнего президента она стала настольной. Он неизменно цитирует ее, равно как и высказывания Боливара, и Библию (20). Про себя Чавес как-то сказал: "Вообще-то я ницшеанец, особенно, когда речь заходит об идолах. Ницше очень силен в разрушении человеческих идолов и кумиров" (21).

Двойственную, неоднозначную суть явления, характеризуемого как "демократический социализм", определил Т.Петков. В уже упомянутой книге он писал: "Чавизм (производное от Чавеса. - Э.Д.) - это движение, полное противоречий. В нем присутствует классическая драма: Робеспьер и Дантон, жирондисты и якобинцы, большевики и меньшевики, ультралевые и умеренные, не говоря уже о химически чистых правых. Сам Чавес - это личность с расщепленной душой. Он одновременно и правый, и левый. В нем в постоянном напряжении сосуществуют идеалист и прагматик" (22).

Отвергая предыдущие варианты политического и социально-экономического развития, военные революционеры предложили обществу альтернативную модель. Видение основных контуров "Боливарийской республики" сложилось у них задолго до прихода к власти. Оно нашло отражение в программных документах и материалах, речах и выступлениях лидеров и идеологов организаций, определяющих профиль режима.

Еще до создания МVR и обнародования его политической платформы стало очевидным, что главная цель бывших военных - демонтаж сложившейся за 40 лет социально-экономической и политической системы и строительство "партисипативной демократии", обеспечивающей социальную справедливость и реальное участие масс в принятии решений на всех уровнях.

Новая республика, подчеркивалось в документах, должна базироваться на гуманистической, самоуправляющейся и конкурентоспособной экономике. Эта триада дешифровывается следующим образом.

"Гуманистическая" подразумевает, что в ее центре в качестве бесспорного императива должен стоять человек. Ему надлежит создать достойные условия жизни, способствующие удовлетворению его потребностей в соответствии со способностями и вкладом каждого. Чрезвычайно важным аспектом жизнедеятельности сообщества является охрана окружающей среды и достижение устойчивого равновесия при обеспечении каждой семье достойного уровня доходов.

"Самоуправляющаяся" предполагает демократизацию экономики, создание альтернативных форм ее организации, например, кооперативов и ассоциаций иного типа, дополняющих местное производство и диверсифицирующих его. Это позволит сберечь валюту и образовать дополнительные источники занятости.

"Конкурентоспособная" означает максимальное использование внутренних возможностей и международного разделения труда, налаживание производства, способного удовлетворять нужды населения и конкурировать с импортными товарами. Такая модель основывается на соответствующей инфраструктуре и территориальном распределении производства, на ускорении научного и технологического развития, адекватных инвестициях и повышении производительности труда (23).

Чавес - ярко выраженный государственник, сторонник увеличения роли государства во всех сферах жизни: экономической, политической, социальной, культурной и т.д. При нем в Венесуэле определился приоритет государства над интересами личности. Государство рассматривается не как совокупность институтов, стоящих на службе общества и зависимых от него, а в качестве некоего самодостаточного левиафана, идентифицирующегося с одной лишь властной структурой. На практике это является воплощением знаменитого принципа, сформулированного французским королем Людовиком XIV, который известен каждому.

Выступая на встрече с предпринимателями в январе 1999 г., У.Чавес говорил, что власти будут стремиться к модели, промежуточной между неолиберализмом и коммунизмом. Коммунизм, добавил он, отвергнут, но падение Берлинской стены отнюдь не означает победы капитализма. Наша цель, продолжал У.Чавес, искать точку равновесия на основе формулы: "Столько государства, сколько необходимо и столько рынка, сколько возможно" (24).

Тезис о тесном взаимодействии и взаимодополняемости государства и рынка четко сформулирован и в предвыборной платформе MVR. Если раньше, говорилось в документе, источником распределения социального продукта являлись либо центральное правительство, либо рынок, то теперь речь должна идти об органическом сочетании обоих механизмов. Они рассматриваются как две руки: одна - незримая, другая - видимая, которые не должны использоваться раздельно и изолированно. При этом, учитывая специфику страны, государству отводится регулирующая и главенствующая роль в хозяйственной жизни (25).

Именно в этом принципиальное отличие экономических параметров курса новых властей. В синтетическом виде они сводится к соcредоточению в руках государства командных высот в стратегических и базовых отраслях, усилению госрегулирования, сохранению свободных рыночных отношений, всемерному поощрению среднего и мелкого частного предпринимательства, пересмотру некоторых итогов приватизации, реструктуризации внешнего долга, привлечению иностранных капиталов.

Одной из приоритетных целей в социально-экономической сфере является придание мощного импульса сельскому хозяйству для обеспечения потребностей населения продукцией, выращенной и переработанной внутри страны, а также для смягчения фатальной зависимости от импорта. Тем самым предполагается добиться решения важнейшей политической проблемы - достижения продовольственной безопасности (26).

Намечая кардинальную перестройку политической системы и реорганизацию органов власти всех уровней, новая власть предполагала уделить особое внимание низовым структурам, тем, которые расположены в непосредственной близости к простым людям.

Мысль о том, что строительство демократии участия следует начинать именно отсюда, впервые высказал еще в начале 70-х годов основатель партии Радикальное дело (CR) А.Манейро, выдвинувший идею "муниципализации демократии и демократизации муниципалитетов". Эта формула послужила отправным пунктом многих разработок как CR, так и впоследствии Родины для всех (PPT). Они взяты на вооружение и демократически ориентированными военными.

Большой вклад в теоретическом плане в исследование этой проблематики внес один из лидеров PPT А.Истурис. По его мнению, вопрос стоит о коренном пересмотре самого стиля правления - переходе от правления для народа к правлению вместе с народом, а затем и к самоуправлению. Важно, отмечал он, добиться, чтобы люди понимали правительство как инструмент, принадлежащий им, и научились умело его использовать. В настоящее время народ только выбирает, а речь идет о том, чтобы он принимал решения.

В развитие этих положений выдвигался тезис о необходимости "упрочения легитимности правительства", поскольку "недостаточно иметь поддержку народа, выраженную посредством выборов". Правительство может удержаться у власти лишь в том случае, если люди почувствуют и поймут, что их потребности удовлетворяются. Подчеркивалась необходимость воспитывать в людях гражданские чувства. Гражданин - не просто горожанин, а человек, осведомленный о своих правах и обязанностях и умеющий ими разумно распорядиться. Исходя из подобной посылки, формулировалась другая задача власти - способствовать процессу превращения горожан в граждан (27).

А.Истурис относится к числу самых последовательных сторонников демократии, ее всемерного развития и расширения. В полемике, в том числе и с ближайшими коллегами, его аргументация сводилась к тому, что, несмотря на все пороки, проявившиеся со всей очевидностью в последние годы, альтернативой должен стать не отказ от демократии, а ее совершенствование. "Проблемы демократии, - утверждает он, - должны решаться с помощью еще большей демократии" (28).

Своеобразной квинтэссенцией взглядов и размышлений боливарийцев о демократии служат слова У.Чавеса, произнесенные во время процедуры официальной регистрации в Национальном избирательном совете, когда он сказал: "Народ может спасти только сам народ", подчеркивая, тем самым, изначальный смысл понятия демократии как власти народа. Вслед за идеей Ж.-Ж.Руссо в программных документах МBR-200, а затем и МVR утверждалось, что демократия - это, прежде всего, правительство народа. И его суверенитет не может быть делегирован. Поэтому говорилось о необходимости прямой демократии путем расширения пространства народного участия (29). Сразу же после победы на президентских выборах в интервью гватемальскому журналисту У.Чавес сказал: "Я являюсь демократом, мы выступали (имеется в виду путч. - Э.Д.) не против демократии, а против тирании, носившей маску демократии" (30).

Тему демократии Чавес неоднократно поднимал и на международном уровне. Так, на саммите глав государств и правительств Западного полушария в Квебеке (2001 г.) намечалось включить в заключительную декларацию обязательства стран по защите принципов и идеалов демократии. Поскольку речь, естественно, шла о традиционных ценностях представительной демократии, отвергнутых боливарийской революцией, то это, разумеется, не могло не вызвать соответствующей реакции. В яркой эмоциональной речи он гневно вопрошал: "О какой демократии вы говорите? О демократии какого типа? О какой? О той, что царила в Венесуэле на протяжении 40 лет?". И отвечал, восклицая: "Нет, не такой демократии желают наши народы! Что это? Демократия для эксплуатации народа? Демократия для того, чтобы морить голодом народ? Демократия для унижения народа? Что это за демократия?" (31).

Как составная часть процесса демократизации рассматривалась проблема децентрализации. Декларировалось намерение опереться на законы об избрании и отзыве губернаторов и алькальдов. Как утверждал А.Истурис, в результате создался промежуточный уровень управления в лице губернаторов, ранее являвшихся уполномоченными президента, и низовой - в виде алькальдов, представлявших инстанцию, контактирующую непосредственно с гражданами (32).

Принимая во внимание эти обстоятельства и учитывая неоднозначность процесса децентрализации, новые власти предполагали сделать его более органичным, предоставив регионам и территориям значительные права, подкрепленные соответствующими законодательными актами и материальными ресурсами, сочетающиеся с обязательствами субъектов федерации по развитию просвещения, медицины, социальной инфраструктуры, коммунальных служб и т.п. Одновременно намечаются меры по пресечению поползновений к сепаратизму, автономизации и принятию законов, противоречащих общефедеральным нормам, таящих угрозу единству страны и ее территориальной целостности.

Составной частью демократического проекта, по мнению боливарийцев, служит концепция об особом, нетрадиционном месте вооруженных сил в государстве и обществе. Наряду с выполнением своей главной функции - обеспечения обороноспособности - им отводится специфическая роль во многих общественных сферах. Военные, в частности, обязаны внести свою лепту в социально-политическое развитие. Людям в форме не следует ограничиваться жизнью в казармах, их знания следует поставить на службу стране и в гражданской области. Высказываются также суждения о необходимости увеличения вклада армии и в хозяйственное освоение приграничных территорий, имея в виду превращение их из потенциального театра военных действий в зоны интеграции с соседними государствами (33).

Все начинания властей непременно носят наименование "боливарийский". Оно же сопровождает все мало-мальски значимые планы, задумки, программы, задачи и т.п. Даже низовые ячейки МVR называются "боливарийскими кружками". Этим подчеркивается преемственность различных эпох и органическая связь между прошлым и настоящим.

Другое, наиболее употребительное сегодня понятие в Венесуэле - это родина или отечество. Все общественно-политические деятели, приближенные к правящему блоку, разделяющие "боливарийские" взгляды, величают себя патриотами. Они противостоят предателям родины, т.е. неолибералам. Члены МVR называют друг друга соотечественниками. Слово "родина" - ключевое для одной из правительственных партий - PPТ, поскольку вынесено вперед. Тем самым подчеркивается ее основная отличительная черта.

В этот же идентификационный ряд вписывается и термин "национальный". Взять "национальную" власть для осуществления собственных замыслов, поставить "национальные" богатства на службу общества, отстаивать "национальную" безопасность от посягательств извне, использовать глобализацию в интересах "национального" развития - так выглядят основные программные тезисы "патриотов-боливарийцев".

Неотъемлемая часть мировоззрения Чавеса - антиамериканизм. Проявляется это в самых различных ипостасях, неизменно варьируется, постоянно присутствует в его выступлениях и поступках. Антиамериканизм являлся неизменным коньком всех его избирательных кампаний. В канун референдума 2004 г. Чавес называл оппонентов прислужниками Вашингтона. Обвинял США во вмешательстве во внутренние дела, уличал своего американского коллегу в подтасовке результатов выборов 2000 г. и бросил ему вызов: "Давай посмотрим, Дж.Буш, кто продержится дольше: ты в Белом доме или я в президентском дворце Мирафлорес" (34).

К началу 2005 г. образ коварного врага приобрел иные очертания. В традиционном воскресном теле- и радио обращении 30 февраля Чавес утверждал, будто Вашингтон, не сумев отстранить его силой, замышляет планы физического устранения. Поэтому отдал приказ своей личной охране усилить бдительность. Масло в огонь подлил известный в США проповедник Пэт Робертсон, тесно связанный с Республиканской партией, призвавший в телевизионном выступлении умертвить Чавеса. От такого заявления Белому дому пришлось откреститься.

Антиамериканизм Чавеса порой приобретает маниакальный характер, превращается в гротеск. Ему повсюду мерещатся длинные щупальца сверхдержавы. В попытках апрельского переворота 2002 г., в референдуме, инициированном оппозицией, в конфликте Венесуэлы с Колумбией, даже в событиях, далеких от Каракаса, - в Грузии и Украине.

В поисках оптимального варианта развития боливарийцы используют не только собственные наработки, но и тщательно изучают международный опыт. Поначалу они ориентировались на позднесоциалистическую кубинскую модель. Теперь, похоже, склоняются к китайской рыночной. Внимательно присматриваются к происходящим в этой стране процессам. "Социально-экономическое развитие Китая, - утверждал Чавес в июле 2001 г., - является примером для Латинской Америки". Он назвал "героическим подвигом" выход народа азиатской державы из состояния бедности. И подчеркнул, что при определении будущего латиноамериканских стран КНР - "земля борцов, земля Мао Цзедуна имеет и должна играть фундаментальную роль" (35).

Чавес восхищается успехами Китая в экономике, достигнутыми под руководством компартии. Выступая в декабре 2004 г. перед студентами и преподавателями Пекинского университета, он говорил о близости идейно-политических воззрений Боливара и Мао Цзедуна, утверждая, что если Боливару довелось бы жить в XX в., то он непременно подружился бы с вождем китайской революции. О себе же сказал, что с детства был маоистом (36).

Анализ программных документов боливарийцев и ряд практических шагов свидетельствуют о намерениях построить демократию такого типа, которая способна обеспечить участие граждан в управлении государством на различных этажах: снизу доверху с целью создания достойных условий жизни для всех слоев общества, в первую очередь для бедняков и неимущих, обитателей маргинальных кварталов.

Важно подчеркнуть и другое. Чавес и его команда эволюционируют. В поисках альтернативного варианта социально-экономического развития и государственного устройства они приходят к концептуальному выводу о необходимости теоретической разработки модели социализма, соответствующей реалиям и вызовам нынешнего столетия. Они призывают своих единомышленников как внутри страны, так и за ее пределами вести интенсивный творческий поиск в этом направлении. По мнению ближайшего соратника Чавеса вице-президента Х.В.Ранхеля, высказанному в мае 2005 г., капитализму в Венесуэле наступает конец. На его место приходит социализм, именуемый боливарийским. Его суть сводится к укреплению роли государства и существенному расширению числа мелких собственников в городе и деревне, призванных стать основой и опорой нарождающегося строя. Именно в этом видится специфика "социализма XXI в." (37).

Еще раньше, в апреле того же года, венесуэльский лидер сделал весьма важное признание. Он заявил, что после долгих размышлений решил идти путем социализма, утверждая при этом, что ошибался, ратуя в начале своего мандата за третий путь (38).

Наиболее развернутое объяснение сущности нового социализма дал сам Чавес в речи перед участниками фестиваля молодежи, проходившего в Каракасе в августе 2005 г. Спустя 14 лет после распада Советского Союза и социалистического лагеря в Европе венесуэльский лидер объявил о возрождении социализма. "Завершилось время обороны, - сказал он, - пришла пора перехода в наступление". Используя знаменитое изречение К.Маркса, он сказал, что призрак социализма вновь бродит по миру. Возвращение к социализму аргументируется необходимостью спасти мир от надвигающейся катастрофы. Первые пять десятилетий наступившего столетия покажут, сохранится ли жизнь на планете, либо она исчезнет. "Если бы Боливар прожил еще 15 или 20 лет, до 1858 г., - утверждал У.Чавес, - уверен, что он присоединился бы к течениям утопического социализма".

Касаясь процесса, развивающегося в Венесуэле, глава государства подчеркивает, что движение идет по фазам. После референдума страна "находится на фазе перехода к посткапитализму, которую можно именовать предсоциалистической". Нервом процесса перехода является революционная демократия, означающая передачу максимальной квоты власти народу, пронизанная "глубоким содержанием участия". Чавес обозначил стратегические направления этого перехода. Сутью морального направления, воодушевляемого христианством, марксизмом и боливаризмом, он объявил борьбу между социализмом и капитализмом как борьбу добра со злом. Капитализм, по его убеждению, это искусство ставить подножки, искусство эксплуатации человека человеком. Социализм же базируется на любви, в то время, как капитализм - на амбициях, ненависти.

В политике боливаризм - это новая мощная демократия, более эффективная, чем представительная, это демократия участия. В экономическом направлении речь идет о превращении "прежних госкапиталистических предприятий в предприятия нового типа с четко выраженной социальной направленностью, как, например, PDVSA. В социальной сфере ставится задача покончить с нищетой, дать власть беднякам, приобщить их к знаниям. В ходе выступления Чавес цитировал также Р.Люксембург, Л.Троцкого и А.Грамши (39).

В числе видных деятелей был и малоизвестный широкой публике немецкий исследователь Г.Дитрих, живущий в Мексике и выпустивший книгу "Уго Чавес и социализм ХХI века", В ней политолог, в частности, утверждает, что выдвинутая венесуэльским президентом концепция создания территориальной гвардии, на которую ляжет основная тяжесть "асимметрической войны" с США, навеяна военными доктринами Китая и Кубы (40).

Оппоненты боливарийцев из числа квалифицированных экспертов объясняют крен правящей элиты к социализму трудностями, с которыми столкнулась нынешняя власть при реализации своих проектов. Так, например, О.Очоа в статье под характерным заголовком "От экономического краха к социализму?", опубликованной в газете "El Universal", писал: "Экономический рост за счет продуктов невысокого качества, стимулируемый фискальными расходами, финансируемыми нефтью, наличие внешнего долга и валютных излишков в сочетании с незначительными капиталовложениями, инфляционным давлением и частичной безработицей, финансируемой посредством эмиссий отнюдь не способствуют перспективам устойчивого развития" (41).

Отвечая критикам, Чавес и его единомышленники подчеркивают, что решительный поворот к социализму вызван не конъюнктурными соображениями, а обусловлен разочарованием в капитализме, который не способен разрешить кардинальные проблемы развития человечества. Значимости социализма не умаляют даже его крупные неудачи в целом ряде стран. Произошедшее ставит на повестку дня необходимость извлечь соответствующие уроки и сконструировать социализм, соответствующий реалиям и вызовам третьего тысячелетия. При этом делается ссылка на С.Родригеса, учителя С.Боливара. Он вывел формулу, суть которой передается примерно следующим образом: "Либо изобретем, либо ошибемся" (42).

В своем традиционном воскресном радио- и телеобращении от 17 июля 2005 г. Чавес вновь обратился к этой теме. Он подчеркивал: "Либо капитализм, который является дорогой в ад, либо социализм, если вы хотите построить на земле царство Божье". Президент призвал соотечественников "отбросить все сомнения и страхи по поводу идей социализма" и активнее включиться в процесс "строительства дороги к венесуэльскому социализму XXI в." (43).

Между тем в низовых ячейках правящей партии и в других общественных ассоциациях развернулась дискуссия, нацеленная на выработку критериев такого социализма. Высказываются самые различные, в том числе и весьма оригинальные, суждения на этот счет. Многие активисты решительно выступают против воспроизводства моделей, использовавшихся в других регионах планеты. Они отвергают навязывание иностранных образцов, шаблонов, полагая, что это ведет к возведению стен и разрушению империй. "Именно так произошло в Советском Союзе, который превратился в некое подобие капитализма: власть взяли иерархии, установившие диктатуру", - утверждал Р.Кабрисес. Ему вторит Х.Контрерас, лидер Координационного комитета культуры им. Симона Боливара. Он подчеркивал: "Наш социализм должен быть социализмом иного типа, не таким, как в Восточной Европе, поскольку должен базироваться на наших корнях и идиосинкразии". В свою очередь, председатель Национального совета индейцев Н.Мальдональдо утверждала, что коренные народы всегда практиковали социализм, поддерживая друг друга в работе, не нуждаясь в специальных законах" (44).

Весьма примечательно, что в ревностного поборника строительства социализма превратился бригадный генерал в отставке А.Мюллер Рохас, руководитель избирательной кампании Чавеса в 1998 г. Впоследствии они разошлись во взглядах. Однако к удивлению многих, выступая на торжественном заседании парламента в июле 2005 г., генерал обратился к депутатам с горячим призывом "подготовить проект манифеста социализма XXI в. с гуманистическим, освободительным и научным содержанием, который поставил бы человека в центр устойчивого развития" (45).

Разумеется, главным генератором идей в этих дискуссиях является Чавес. Так, выступая на собрании функционеров партии в ноябре 2004 г., он сам себе задавал вопрос и сам же отвечал на него: "Является ли коммунизм альтернативой? Нет. В данный момент это не предполагается. Мы не планируем ликвидировать частную собственность. Это коммунистическое намерение. К этому мы еще не подошли. Никто не знает, что произойдет в будущем, мир находится в движении. В настоящий момент это было бы безумием" (46).

В то же время президент отмечал, что в интересах борьбы с бедностью и обретения независимости от "извращенной модели капитализма" следует приступить к конфискации имущества частных компаний, которые, существуя на бумаге, фактически бездействуют. Государство поможет сотрудникам таких фирм создавать кооперативы, работающие на благо общества. Мы не можем допустить, подчеркивал Чавес, чтобы фабрики, способные производить продукцию, простаивали (47). Такая судьба уже постигла в январе 2005 г. бумажную фабрику, где работали 350 человек. Выступая на церемонии передачи предприятия в руки трудящихся, Чавес выразился таким образом: "У предпринимателя, бросающего свой корабль, мы корабль отнимаем" (48). На очереди свыше 700 компаний подобного рода, где проводятся проверки на предмет их изъятия у нерадивых собственников. То же касается и невозделанных земель. Их передача в руки тех, кто обрабатывает, уже идет полным ходом.

Пропаганда социализма как системы, способной решить социально-экономические проблемы континента, ведется лидерами боливарийцев и в масштабе региона. Так, обращаясь к участникам четвертого саммита по проблемам Социального долга, проходившего в Каракасе в феврале 2005 г., Чавес утверждал: "Мы должны изобрести социализм XXI в. Итак, если капитализм не функционирует, что же функционирует? У меня нет никаких сомнений: социализм. Хорошо. Какого типа социализм? Мы должны думать в том числе и о типах, которые не существовали. Мы должны изобрести социализм XXI в." (49).

Встречаясь в мае 2005 г. с колумбийцем О.Серпой, бывшим кандидатом в президенты, глава венесуэльского государства вновь подтвердил свои намерения, подчеркнув при этом, что не хочет копировать чужие модели: советскую, югославскую, вьетнамскую или кубинскую. Он говорил о несовместимости капитализма и демократии. Капитализм, подчеркивал Чавес, это диктатура, поскольку устанавливает господство привилегированных групп над слабым большинством. Он убеждал собеседника в том, что неравенство нельзя устранить при капитализме, ликвидировать различия можно только при социализме. "Там, где большинство эксплуатируется, это не демократия. Пусть ее называют демократией - это одно дело. Но это не демократия. Система, предоставляющая привилегии меньшинству и сохраняющая бедность для большинства, не может считаться демократической. Путь - это социализм, подлинная демократия, равенство. Социализм демократичен, поскольку всем открывает доступ к продовольствию, образованию, здравоохранению, жилью, работе". Вместе с тем, Чавес отметил, что против него развертывается пропагандистская кампания, преследующая цель дискредитации. Происходит подмена понятий. Недруги ставят знак равенства между социализмом и диктатурой (50).

Анализируя в ретроспективе идейно-мировоззренческую эволюцию боливарийцев, логично сделать следующий вывод. На рубеже 70-80-х годов они начали резко критиковать существовавшую представительную демократию. Впоследствии выдвинули проект альтернативного развития, отличного как от капитализма, так и от социализма. На данном этапе сделали выбор в пользу модели "социализма XXI в.", контуры которого пока еще только намечаются и требуют дальнейшего тщательного изучения по мере появления новых компонентов и в теории, и в политической практике.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 A.B l a n c o M u n o s. Habla Jesus Urdaneta Hernandez. El Comandante Irreductible. Caracas, 2003, p. 20.
2 Латинская Америка, 1993, № 6, с. 28.
3 Latin American Perspectives. London, 1996, vol. 23, N 3, p. 78.
4 Latin American Research Review. Albuquerqe, 1998, vol. 33, N 2, p. 159.
5 America Latina Hoy. Salamanca, 1999, N 21, p. 25-26.
6 Ibidem.
7 R.G o t t. In the Shadow of Liberator. London - New York, 2000, p. 10.
8 A.B l a n c o M u n o s. Habla el comandante. Testimonios violentes. Caracas, 1998. Цит. по: R.G o t t. Op.cit., p. 40-41.
9 M.L o p e z M a y a. Nuevas representaciones populares en Venezuela. - Nueva Sociedad. Caracas, 1996, N 144, p.149-150.
10 T.P e t k o f f. La Venezuela de Chavez. Una segunda opinion. Caracas. 2000, p. 68-72.
11 Венесуэла. Экономика, политика, культура. М., 1967, с. 126.
12 O Estado de Sao Paulo, 12.VIII.1999.
13 El Universal. Caracas, 25.VII.2003.
14 El Pais. Madrid, 25. X. 1999.
15 N.C e r e s o l e. Caudillo, ejercito, pueblo. Цит. по: Bulletin of Latin American Research. Journal of the Society for Latin American Studies. Oxford, vol 21, N 2, april 2002, p. 267.
16 L.V a l l e n i l l a L a n z. Cesarismo democratico. Estudios sobre las bases sociologicas de la constitucion efectiva de Venezuela. Caracas, 1952.
17 А.Ф.Шульговский. Теория "демократического цезаризма" и венесуэльская действительность (социологические заметки). - Венесуэла. Экономика ...,
с. 109-110.
18 Е.В.Д е м у ш к и н а. Венесуэла после второй мировой войны (1945-1958). М., 1969, с 146.
19 Подробнее об этом см.: А.Ф.Ш у л ь г о в с к и й. Укaз. соч., с.109-140; Е.В.Д е м у ш- к и н а. Указ. соч., с. 144-150.
20 Executive Intelligence Review (EIR). Washington, 1999, vol. 26, N 33, p. 65.
21 Политический журнал, 2004, 45 (48), с. 12.
22 T.P e t k o f f. Op. cit., p. 175.
23 Direccion Nacional Politico Electoral del Movimiento V Republica. III Equilibrio Econo-mico. S.l., s.f., p. 2.
24 Excelsior. Mexico, 22.I.1999.
25 Direccion Nacional..., p. 3.
26 Ibid., p.5, 6.
27 M.C.I g l e s i a s. Salto al futuro. Caracas, 1998, p.135,136,137, 141.
28 Contribuciones. Buenos Aires, 1998, N 1, p. 102.
29 Ibid., p. 98-99.
30 Cronica. Guatemala, 11.ХII.1999, p. 40.
31 Международная жизнь, 2001, № 6, с. 28-29.
32 M.С.I g l e s i a s. Op. cit., p. 121.
33 Ibid., p. 121, 123, 125-126.
34 Коммерсантъ, 3.III.2004.
35 В.И.Б у л а в и н, Э.С.Д а б а г я н, В.Л.С е м е н о в. Венесуэла в поисках альтернативы. М., 2002, с. 41.
36 El Nacional. Caracas, 25.XII.2004.
37 El Universal, 7.III.2005.
38 Ibid., 30.VII.2005.
39 Ibid., 15.VIII.2005.
40 Ibid., 3.VIII.2005.
41 Ibid., 18.VIII.2005.
42 Ibid., 22.V.2005.
43 Коммерсантъ, 19.VII.2005.
44 El Universal, 22.V.2005.
45 Ibid., 6.VII.2005.
46 Intervencion de Hugo Chavez ante responsables de alto nivel de su partido. Lineas estrategicas de actuacion para los proximos anos. 12 noviembre del 2004, p. 12. - http//www.rebelion.org/noticia.php7id = 10448.
47 Коммерсантъ, 19.VII.2005.
48 El Nuevo Herald. Miami, 21.II.2005.
49 Ibid., 27.II.2005.
50 El Universal, 4.V.2005.